Его звали просто "Учитель"
Шрифт:
— Жано, ты женишься на мне? — спросила Магдалена.
— Нет, Лена. Я приношу только несчастья и тот, кто будет рядом со мной, обречен на трагическую судьбу, — грустно сказал я.
— Ради тебя я готова на все, — сказала женщина.
— Я боюсь, — признался я. — Ты знаешь, как трудно терять близких тебе людей? Я уже потерял двоих. Неужели ты хочешь быть третьей?
— Какой угодно. Пусть не женой, но я хочу быть рядом с тобой, — сказала Магдалена.
Я обнял ее за плечи и ничего не ответил.
Глава 45
Через
Учителем стал я. Я так и не знал, что хранилось в чемоданчике, переданном мне на хранение. У меня был солидный счет в лондонском банке и достаточное количество золотых полуимпериалов, чтобы обеспечить безбедное существование во Франции. Все хозяйство вела Магдалена. О женитьбе мы больше не говорили, но жили вместе. Я даже не думал, что может что-то случиться.
Меня нашло НКВД. Прямо во Франции.
В 1945 году ко мне пришел советский офицер, сотрудник группы репатриации временно перемещенных лиц. Эта группа добилась от английского командования выдачи эмигрантов казаков и казаков, которые воевали против советских войск. Рассказывают, что люди совершали массовые самоубийства, чтобы только не возвращаться в СССР. Убивали членов своих семей, затем стрелялись сами.
От англичан НКВД узнало, что я награжден орденом Виктории и нахожусь во Франции, в Ницце. С такими данными меня только дурак не найдет.
— Здравствуйте, я капитан Васильев из группы репатриации, пришел оформить ваше возвращение в СССР, — сказал советский офицер. — Вы прощены за совершенные вами преступления и должны передать мне все документы, которые хранились у вашего учителя.
НКВД без дела не сидело. Оно установило, кого они отправили с заданием в Лондон, и только наш отъезд во Францию помог сохранить нам жизнь. У НКВД руки длинны. Уж как Лев Троцкий ни скрывался от НКВД, а все равно не уберегся от удара ледорубом по голове.
— Извините, какого учителя? — ответил я вопросом. — Я уже в солидном возрасте и могу обходиться без учителей, и о каких документах идет речь?
— Хватит придуряться, — усмехнулся капитан. — Мы знаем, кто ты такой. Немедленно собирайся и следуй за мной.
Капитан достал пистолет и навел на меня:
— Стрелять буду без предупреждения. Ты враг. А я официальное лицо. Немедленно выкладывай документы или я приведу приговор в отношении тебя в исполнение.
Прав был учитель: никогда не верь НКВД. Не таких людей как я прямо с трапа парохода отправляли то в Бутырку, то в Кресты, а потом по этапу на Колыму и исчезал человек совсем.
Нет человека — нет проблемы. Я — последний учитель и если меня не будет, то не будет и учителей и Бог с ними, с бумагами, вряд ли их кто найдет и еще неизвестно, что там, а кто бы и что бы ни говорил — все это клевета.
Внезапно вышедшая из соседней комнаты Магдалена бросилась на Васильева. Как пантера она вцепилась в его руку с пистолетом, защищая меня. Раздался выстрел и моя женщина начала оседать на пол. Васильев выстрелил в меня и попал в плечо. Я в это время открывал ящик старого комода, где лежал мой трофейный «вальтер». Второй выстрел попал мне в руку.
Магдалена была еще жива:
— Жано, я нисколько не жалею, что осталась рядом с тобой. Никто бы мне не подарил столько счастья, сколько ты. Обещай, что ты не останешься один…
Я закрыл ее глаза и пошел звонить в полицию. Приехавшим полицейским я объяснил ситуацию и вместе с ними поехал в комиссариат, не забыв надеть полученные ордена и взять справку о французском гражданстве.
Комиссар полиции выслушал мой рассказ и сказал, что от советского командования в правительство Франции поступил запрос о моей выдаче как опасного преступника.
Советскому командованию был дан ответ, что правительство Франции не выдает своих граждан. Если гражданин Франции виновен в чем-то, то он подлежит суду по французским законам, а я являюсь героем Франции и действовал в порядке защиты от человека, убившего гражданку Франции и пытавшегося убить меня.
Магдалену похоронили на том же кладбище, где мною был установлен могильный камень в память Катерины. Сейчас на кладбище лежали два дорогих мне человека, в гибели которых косвенно виновен я. Если бы они не были со мной, то, вероятно, их судьба была бы совершенно другой.
— Простите меня, дорогие мои, — сказал я им, молча стоя перед могилами.
Эпилог
Прошло сорок лет. В России закончились репрессии, и был осужден культ личности тов. Ст.
Идеи коммунизма и атомное оружие заставляли держаться настороже всех бывших союзников по антигитлеровской коалиции.
Идеями коммунизма, как колючей проволокой опутана вся Восточная Европа.
Но вот началась гласность, перестройка и перестал существовать Советский Союз. Правопреемником осталась Россия, которая лежала разоренной территорией, ограбившей сама себя и продавшей себя в бордель капитализма.
Все русские за границей чувствовали себя оскорбленными за судьбу своей Родины. Вроде бы есть все условия для свободного развития, а вот, поди ж ты, вместо расцвета полный упадок. Кто только не вытирает ноги об Россию. А уж бывшие «братья» и соратники по Варшавскому договору так стараются, как будто они все время страдали от того, что Гитлер потерпел поражение в 1945 году. А разве они не были союзниками Гитлера и избежали Нюрнберга только тем, что предали своего союзника и объявили ему войну, став участниками победы над ним же?
Может быть, Советский Союз должен был изгнать немцев со своей территории и остановиться. Европа нас приглашала в Европу? Нет. Ну и квасьтесь сами. Вы выиграли вторую мировую войну? Вот и выигрывайте. За помощь спасибо, а мы без просьбы не помогаем.
Почему-то меня во Франции интересует судьба России, а те, кто в России, к судьбе своей родины относятся с равнодушием.
Я спасся от своей родины за границей. Как бы я хотел очутиться снова там, где я родился, но дорога туда мне закрыта.