Его звезда
Шрифт:
Мих-Мих облегченно вздохнул и подпрыгнул, зная, что не достанет. Можно было идти домой.
Страх уходил из души. И было ясно, что ничего тут не поделаешь, все останется на своих местах: звезды на небе, а Мих-Мих — внизу, на земле. Потому что у каждого своя дорога. Взрослый мог дотянуться до перекладины, а мальчишка-первоклассник — нет. Так оно и было задумано, и оттого, что все решалось вдруг так просто и никуда не надо было лезть, Мих-Миху стало легко, весело и стыдно.
«Завтра… — подумал он. — Попрошу Длинного,
Но это была неправда. Потому что завтра небо не станет ниже, а ты — смелее: небо было всегда, и всегда оно было высоким, а смелость приходит к упрямым.
«Мама сердится…» — подумал Мих-Мих.
Это взрослые умеют отступать красиво. Мир их похож на каменный лабиринт — можно годами бродить среди стен и сгинуть, не найдя выхода. И сладко забыть о несбывшемся. И, если отступать с выражением высокой доблести на лице, кому придет в голову, что победные звуки труб — ложь, потому что трубачи — люди маленькие, и трубят, что велено…
— Ми-ша! — тревожно разнеслось над темным двором.
Мих-Мих посмотрел, куда спрятаться, и увидел ящик. Он стоял у забора, большой, деревянный, а рядом — еще один, поменьше.
— Юра! Мишка не появлялся?
Длинный не ответил. Он, ссутулившись, сидел на скамейке, рядом сидела девочка по имени Светка.
— Здесь он где-то, — раздраженно произнес дядя Вася. — Прячется, паршивец…
— Ох, Василь Васильич, загоните его домой, ради бога! — попросила мама.
— Загоню, — пообещал дядя Вася. — Пороть их надо, вот что!
— Жалко, — вздохнула мама.
— На жалости далеко не уедешь! — сказал дядя Вася убежденно. — Пороть надо, потом сами спасибо скажут!
«Глупости какие», — подумал Мих-Мих, перетаскивая ящики к лестнице.
Дядя Вася ходил по двору — он разыскивал Мих-Миха, а Мих-Мих осторожно лез на ящики. «Неужели выпорют?» — подумал он, выпрямляясь на шаткой деревянной пирамидке и вытягивая руки.
Теперь до перекладины оставалось совсем немного.
«Допрыгну…» — понял Мих-Мих.
…Ящики с грохотом упали, откинутые толчком, Мих-Мих висел, вцепившись в перекладину, и с ужасом ждал свистящего шепота:
— По-пал-ся!
Было тихо.
Мих-Мих с трудом подтянулся и лег на холодную перекладину животом. Так ему пришлось пролежать несколько минут, потому что внизу, наконец, появился дядя Вася. Зорко вглядываясь в темноту, он прошел прямо под Мих-Михом и запнулся о маленький ящик. Мих-Мих зажмурился и перестал дышать, отводя беду. Дядя Вася выругал ящик и свернул за угол — Мих-Миха он не увидел, ибо никогда не смотрел вверх, считая, что все самое интересное — внизу, под ногами.
Лежать на перекладине было больно: она давила, мешала дышать, но Мих-Мих лежал, прислушиваясь к удаляющимся дяди-Васиным шагам. Когда они стихли, Мих-Мих тихонько откашлялся и полез наверх.
Было
— Иди сюда, — позвал Длинный Юрка, появляясь из-за угла. — Здесь никого нет…
Из темноты вышла девочка по имени Светка. Они сели на большой ящик, и Длинный начал неловко снимать пиджак.
— Мне не холодно, — сказала Светка.
— Все равно, — сказал Юрка. — Возьми…
— Да ну тебя… — прошептала она.
Мих-Мих смотрел на них сверху и беззвучно смеялся: Длинный Юрка и девочка по имени Светка казались отсюда совсем маленькими.
Потом Мих-Миху пришлось задрать голову и смотреть в небо, потому что там, внизу, начали целоваться, и получалось, будто он подглядывает.
Звезды были близко, а та, большая, зеленая, была сейчас не видна, и от этого Мих-Миху становилось неспокойно.
В конце концов у него устала шея, и он рассердился на тех двоих внизу: он не предполагал, что целоваться можно так бесконечно долго.
— По-па-лися! — раздалось внизу, и Мих-Мих вздрогнул. — Бе-сты-жи-я!
Длинный Юрка вскочил с ящика, а девочка по имени Светка прижалась к стене.
— До-ка-ти-лися! — крикнул дядя Вася тягуче и надсадно и попытался схватить Светку за ухо. — А ну, айда к мамаше!
— А пошел ты! — сказал Юрка, и голос у него был звонкий и злой.
Светка сидела, сжавшись в комочек.
— Не бойся! — велел ей Юрка. — Иди сюда!
Она подошла, Юрка обнял ее за плечи, и они ушли, шелестя травой.
— Ну и ну! — горько сказал дядя Вася. — Вырастили смену… И пороть некому!..
— Мишка! — отчаянно закричала мама.
— Ищу! — ответил дядя Вася и пошел искать.
Мих-Мих плюнул ему вслед и полез наверх.
Теперь с каждой перекладиной ему становилось все страшней — за спиной была пустота, она недобро клубилась, обращалась камнем, тянула вниз. И кружилась голова… И взлетевшая над крышей луна высвечивала белым огнем костяшки пальцев, судорожно вцеплявшихся в перекладины…
Переставляя непослушные ноги, мягко ступая кедами, Мих-Мих добрался до неба. Он шаркнул подошвой по последней перекладине и лег лицом вниз на железо, которое где-то в глубине еще хранило тепло солнца, ушедшего за горизонт светить дальним странам.
— Миша! — закричали где-то далеко на земле.
Мих-Мих перевернулся на спину и рывком сел, задев локтем маленький круглый камешек. Тот звонко покатился по откосу и спрыгнул с крыши.
— Ох! — скрипуче вскрикнули на земле. — Кто там?
Но Мих-Мих не услышал дядю Васю — он сидел, зажмурившись: мир, открывшийся на мгновенье, ошеломил его, звезды и огни слились, закружились, понеслись, — дом дрогнул и плавно вошел в центр огненного хоровода.
Вращалась Вселенная, Мих-Мих сидел на краю крыши и смотрел на бег звезд — они были рядом, но они не стали ближе.