Эгоист
Шрифт:
– Около месяца, как я слышал от мисс Клиффорд.
– Да, да, припоминаю, Джесси говорила мне об этом. И все-таки в ее чертах я вижу что-то знакомое, хотя и не могу разгадать, что именно.
Густав долгим, испытующим взглядом посмотрел в лицо брата и как-то равнодушно произнес:
– Может быть, это просто какое-нибудь легкое, беглое сходство, бросившееся тебе в глаза.
– Сходство? С кем? – рассеянно спросил Франц Зандов. Он оперся головой об руку и в глубокой задумчивости смотрел перед собой отсутствующим взором. Вдруг он выпрямился и, видимо, не желая продолжать навязанный ему предмет разговора, с раздражением произнес:
– Ее замечание за столом было в
– Но ведь в этом она решительно не виновата, – возразил Густав. – Очевидно, она не имела никакого понятия о твоих связях с Дженкинсом, иначе, наверное, промолчала бы. Девушка просто повторила то, что слышала. Видишь, какой репутацией пользуется твой «деловой друг»!
Франц Зандов презрительно пожал плечами.
– У кого именно? У некоторых сентиментальных немцев, притащивших сюда из Европы свои ограниченные мещанские понятия и решительно не желающих понять, что вся деловая жизнь здесь у нас основана на совершенно иных принципах. Тот, кто хочет здесь преуспеть, должен рисковать, и притом совершенно иначе, чем там, в Европе, рисковать, не стесняя себя мелочными соображениями. Клиффорд тоже принадлежал к числу боязливых, долго раздумывающих. Мне часто приходилось затрачивать немало усилий, чтобы подталкивать его вперед. Поэтому-то до моего приезда он и жил в довольно скромных условиях и лишь после того, как управление его делом перешло в мои руки, сделался богатым человеком, а наша фирма стала первоклассной. Кстати, раз мы говорим о Дженкинсе… У тебя было достаточно времени обдумать мои требования, теперь я ожидаю твоего определенного согласия написать ту статью, о которой мы говорили.
– Так ты все еще остаешься при своем решении предпринять дело совместно с Дженкинсом?
– Ну, конечно! Неужели ты думаешь, что я с каждым новым днем меняю свои деловые интересы? Или ты полагаешь, что детская болтовня, которую мы незадолго перед этим слышали, в состоянии сбить меня?
– Этого я не думаю, но именно потому был удивлен, увидев, что ты потупил взор при этой «детской болтовне».
– Густав, берегись! – воскликнул Франц Зандов, с трудом сдерживая раздражение. – Я позволяю тебе больше, чем кому-либо иному, но теперь мы можем всерьез поссориться. Я отлично видел, что ты намеренно допустил недоразумение с агентом Дженкинса, чтобы разузнать, как далеко идут его инструкции, точно так же я знаю, к кому относилось замечание, которое ты сделал мисс Пальм. Но таким путем ты ничего не добьешься у меня. Что я однажды решил, то непременно исполню, и я еще раз предоставляю тебе выбор: «да» или «нет»! Если ты откажешь мне в своем содействии…
– Ты ошибаешься! – прервал его Густав. – Я уже несколько дней тому назад написал в «Кельнскую газету» и попросил место для длинной статьи, которую, конечно, как вышедшую из-под моего пера, примут очень охотно. По всей вероятности, она появится в следующем месяце.
Зандов изумился. Неожиданная покорность брата удивила его:
– Ты, разумеется, покажешь мне свою статью, перед тем как отослать ее?
– Несомненно! Ты должен прочесть ее от слова до слова.
Омрачившееся лицо Франца Зандова стало проясняться.
– Это мне очень приятно, очень приятно! Мне было бы крайне тяжело, если бы твой отказ привел к разрыву между нами.
– Из-за меня лично или из-за клиффордского состояния, которое ты хочешь закрепить за собой? – спросил Густав с внезапно вырвавшейся горечью.
– Состояние Джесси вовсе не причастно к моему предприятию, – коротко и решительно заявил Франц Зандов. – Оно в основном обращено в надежные ценности, да, кроме того, Клиффорд в своем завещании запретил вкладывать
Он встал, чтобы уйти, Густав тоже поднялся:
– Еще один вопрос, Франц: ты участвуешь в этом деле очень большими суммами?
– Половиной своего состояния. Следовательно, тебе должно быть ясно, что успех крайне необходим мне, поэтому меня радует, что в главном вопросе мы согласны друг с другом. Повторяю тебе еще раз: мещанские понятия не пригодны для здешних условий, ну, да ты и сам, наверное, скоро уяснишь себе это и согласишься со мной.
– Половиной своего состояния, – пробормотал Густав, следуя за уходящим братом, – это скверно, очень скверно! Значит, нужно действовать с величайшей осторожностью!
В гостиной никого не оказалось, когда братья вошли туда, но на террасе стояла Фрида. Она, очевидно, не заметила вошедших, по крайней мере, когда Франц Зандов направился к ней и она обернулась, можно было ясно заметить, что она только что плакала. Как ни быстро провела она платком по лицу, все-таки ей не удалось скрыть слезы.
В общем не в обычаях Франца Зандова было проявлять большую деликатность, однако в данном случае он, по-видимому, приписал слезы девушки неприятному эпизоду, разыгравшемуся за столом, и в приливе участия попытался успокоить ее.
– Вам незачем так смущаться своих слез, мисс Пальм, – произнес он. – Вы, наверное, здесь, на чужбине, скучаете по своей родине?
По-видимому, вопреки ожиданию, он угадал истину; во всяком случае полной искренностью прозвучали слова Фриды, произнесенные ею дрожащим голосом:
– Да, я испытываю невыносимую тоску по родине.
– Ну, это вполне естественно: ведь вы лишь несколько недель находитесь здесь, – равнодушно сказал делец. – То же самое испытывают все ваши соотечественники, но это скоро проходит. Если только человеку выпадет на долю счастье в Новом Свете, он охотно забывает Старый и в конце концов даже радуется тому, что покинул его. Не смотрите на меня с таким изумлением, словно я сообщил вам нечто невероятное! Я говорю по собственному опыту.
Фрида действительно взглянула на него с изумлением. В ее глазах, еще влажных от слез, засверкали гнев и неудовольствие, когда она горячо воскликнула:
– Неужели вы говорите это всерьез, мистер Зандов? Я должна забыть свою родину, отказаться от нее даже в воспоминаниях? Никогда! Никогда!
Франц Зандов, очевидно, был несколько удивлен этим страстным возгласом девушки, обычно тихой и робкой, однако на его губах заиграла полупрезрительная-полусострадательная усмешка, когда он произнес:
– Я вполне благожелательно советую вам научиться этому. Несчастье большинства немцев здесь состоит именно в том, что они упрямо держатся за прошлое и в результате часто упускают и настоящее, и будущее. Кроме того, тоска по родине – одно из тех болезненных, искусственно вызываемых чувств, которые считаются очень поэтичными и высокими, но в сущности являются обузой в жизни, бесполезным грузом. Тот, кто хочет здесь добиться успеха, должен иметь ясную голову и зоркие глаза, чтобы не упустить ни одного подвернувшегося благоприятного случая, тотчас же использовать его. Вы сами тоже поставлены перед необходимостью подыскать себе средства к существованию, а в таких обстоятельствах совершенно непригодны подобные расслабляющие рассуждения.