Эхнатон, живущий в правде

Махфуз Нагиб

Потом Эйе рассказал мне, как Эхнатон вызвал всех знатных людей страны и убедил их присоединиться к его религии. Своих ближайших помощников он выбрал из числа тех, кто заявил о своей вере в Единственного и Единосущего. Командующим армией был назначен Мей, Хоремхеб стал начальником полиции, а Эйе занял пост советника фараона.

— Ты услышишь разные мнения о том, почему мы приняли веру Эхнатона, — сказал мне Эйе. — Но никто не знает, что таится в человеческом сердце. — Поняв, что именно это мне и хочется знать, он промолвил: — Я поверил в нового бога как в высшее существо, которому будут поклоняться наряду с другими божествами. Но при этом считал что каждый должен иметь право почитать любого бога по собственному выбору.

Эхнатон

продолжил распространять свою веру по всей стране, снизил налоги и запретил наказания.

— Государь, — говорил ему Эйе, — если чиновники перестанут бояться наказаний, они начнут брать взятки и сделают бедняков своими несчастными жертвами.

Царь пожимал плечами и решительно отвечал:

— Эйе, ты все еще колеблешься; твоя вера недостаточно крепка. Скоро ты увидишь, какие чудеса может совершать любовь. Мой Бог никогда не разочарует меня. — Тем временем отношения нового царя со жрецами Амона накалились до такой степени, что Эхнатон решил построить новый город и перенести в него столицу.

Так мы переехали в Ахетатон, город несравненной красоты. По прибытии мы провели первую службу в великолепном храме, который был возведен в центре города. Нефертити играла на мандолине. Подобная драгоценному камню, она сияла юностью и красотой и пела:

О Любимый Бог, Единственный Создатель, Ты наполняешь вселенную своей красотой. Нет любви более великой, чем твоя.

Каждый прошедший день казался чудесным сном, наполненным счастьем и любовью. В наших душах быстро распускались цветы новой религии. Но царь не забывал о своей миссии. Во имя любви и мира фараон вел самую ожесточенную войну, которую доводилось видеть Египту. Он повелел закрыть все храмы, конфисковать статуи богов и стереть их имена с памятников. Именно тогда он сменил имя на Эхнатон. Потом он ездил по стране, распространяя свою веру. Люди встречали его с поразительной любовью и радостью. Раньше они слышали о фараонах, но никогда не видели их; образы Эхнатона и Нефертити, появлявшихся на публичных сборищах, навсегда запечатлелись в их памяти.

Но сон длился недолго. Вскоре стали собираться мрачные тучи; сначала это происходило медленно, но затем разверзлись хляби небесные. Сначала умерла вторая дочь фараона Макетатон, самая красивая и любимая из его детей [26] . Эхнатон был охвачен горем и пролил по ней больше слез, чем в детстве когда он оплакивал смерть брата Тутмоса.

Услышав, как фараон крикнул своему богу «зачем?», я заподозрил, что он готов потерять свою веру. А потом мы начали получать новости о росте продажности чиновников и купцов. Вопли голодных людей становились все громче. Некоторые номы были охвачены мятежами. Враги начали нападать на границы империи. Тушратта, царь Митанни и наш самый сильный союзник, погиб на поле брани, защищая свою страну.

26

Макетатон — вторая по старшинству дочь Эхнатона и Нефертити. Некоторые исследователи считают, что Эхнатон имел от нее одного-двух сыновей. Известно, что Макетатон умерла при родах вместе с ребенком, похороненным в царской гробнице. Враги фараона утверждали, что сама Макетатон была плодом его греховной связи с собственной матерью.

— Мы должны с корнем вырвать все случаи взяточничества и послать армию для защиты наших границ, — отчаянно взывал я.

— Мое оружие и доспехи — любовь, — неизменно отвечал Эхнатон. — Ты должен быть

терпеливым.

Я не могу объяснить некоторые тогдашние странные события. Жрецы обвиняли фараона в безумии. В последние дни правления Эхнатона некоторые его приближенные пришли к тому же выводу. Я тоже был изрядно сбит с толку, но полностью отвергал эту мысль. В отличие от всех остальных, Эхнатон не был ни здоров, ни болен. Это было что-то среднее между двумя состояниями. Я никогда не мог его понять.

Царица-мать Тийя сообщила, что хочет посетить Ахетатон. Эхнатон так обрадовался, что специально для этого случая построил дворец в южном квартале; праздник, устроенный в ее честь, был самым пышным из всех, которые видел город. Вскоре после прибытия Тийя пригласила меня к себе. Я удивился тому, насколько она постарела.

— Эйе, — начала она, — я приехала ради долгого разговора с сыном. Но для начала решила посоветоваться с тобой.

— Я никогда не пренебрегал своим долгом советника, — ответил я.

— Я верю тебе, — продолжила она. — Эйе, я тоже считаю, что все мы не должны пренебрегать своим долгом. Но хочу получить честный ответ: сохранишь ли ты преданность моему сыну в любых обстоятельствах?

— В этом вы можете не сомневаться, — серьезно ответил я.

— Как бы ты поступил, если бы произошло то, что освободило бы тебя от долга перед царем?

— Я — член его семьи и никогда не покину зятя.

— Спасибо тебе, Эйе, — облегченно вздохнула царица-мать. — Ситуация довольно опасна. Как ты думаешь, остальные тоже верны ему?

После недолгого раздумья я ответил:

— Могу заверить, что, по крайней мере, в некоторых из них сомневаться не приходится.

— Меня особенно интересует Хоремхеб. Что ты можешь о нем сказать? — Она казалась озабоченной.

— Он честно выполняет свои обязанности начальника полиции и дружит с царем с юности, — без промедления ответил я.

— Именно он заботит меня больше всего.

— Наверно, потому что в его руках сосредоточена большая власть. Однако, сказать по правде, он предан царю не меньше, чем верховный жрец Атона Мери-Ра.

Как и всем остальным, Тийе не удалось поколебать царя. В конце концов она сдалась и, скрывая разочарование, вернулась в Фивы. Там ее здоровье ухудшилось, и вскоре царица-мать умерла, оставив после себя легенды о ее святой жизни.

Недовольство в империи нарастало, и вскоре все номы выступили против царя. Мы со своим Единственным и Единосущим Богом были заключены в Ахетатоне как в тюрьме и чувствовали, что катастрофа неминуема. Все, кроме Эхнатона, который продолжал надеяться.

— Мой Бог никогда не оставит меня, — настаивал он.

А потом в Ахетатон тайно прибыл верховный жрец Амона. Когда выяснилось, что он в городе, я посетил его первым и сильно удивился, увидев его в одеянии купца.

— Ты хочешь скрыть свою личность? Зачем? Ты же знаешь, что царь никому не причиняет зла.

Он пропустил мой вопрос мимо ушей и велел:

— Собери всех приближенных царя и приведи их ко мне.

Мы встретились с ним в саду дворца покойной царицы Тийи. Он попросил нашего содействия с целью избежать кровопролития. Казалось, жрец предъявлял нам ультиматум. Долго говорил о гневе богов и судьбе империи. Потом сурово предупредил нас и ушел. Мы почувствовали себя так, словно о наши ноги потерлась змея. Я не знал, как расценивать его действия; впрочем, я никогда не доверял этому человеку. Похоже, верховный жрец не верил, что отряды из номов находятся на его стороне, и боялся крупного столкновения, которое могло закончиться либо его смертью, либо победой, доставшейся слишком дорогой ценой. Угроза с которой он сталкивался, была не меньше угрозы, нависшей над Эхнатоном. Впрочем, если бы в стране разразилась гражданская война, за нее пришлось бы расплачиваться всем жителям Египта. После ухода верховного жреца мы начали обсуждать ситуацию, надеясь прийти к решению.