Эхо горного храма

Корепанов Алексей Яковлевич

– Только не с этими сивилами, братан, – гудел он, перегибаясь через стол к Габлеру. – Я с ними – ни-ни! – и он мотал указательным пальцем, подобным стволу излучателя.

Крис не стал выяснять, чем вызвано такое негативное отношение ко всем тем, кто не служит в Стафле. Он терпеливо слушал, время от времени кивал и подавал реплики, но не забывал следить за временем. Он вовсе не собирался прозевать посадку на шаттл до орбиталки.

Когда Арьен Рютте все-таки немного выдохся и сделал паузу, Габлер поинтересовался его дальнейшими планами. Не вечно же «солнце» собирался сидеть тут, и дома, поди, заждались…

– Не

заждались. – Арьен помрачнел и стукнул по столу кулаком. – У матери, эт-самое, медовый месяц… а и года не прошло! – Он скрипнул зубами и повертел в руке полупустой стакан. – Так что на Шамбале меня не очень-то и ждут. Но я все равно заявлюсь!

Крис поднял брови:

– Так ты на Шамбалу? Прямо сейчас?

– Ну да, а куда же еще? Не на постоянку [79] же возвращаться! Это я еще успею.

– Значит, летим вместе, – сказал Габлер. – Мне тоже туда.

79

Постоянка (жаргон) – пункт постоянной дислокации.

– Годится! – вновь заулыбался Арьен. – За это надо выпить! Что-то у меня, эт-самое, в горле напрочь пересохло…

Глава 16

О пользе знаний

Когда шаттл прибыл на орбитальную станцию «Ринг-I», Арьен Рютте сумел Криса удивить. Подремав в кресле во время короткого полета, он вполне пришел в себя и выглядел свеженьким, как утренний цветок. Но, в отличие от утреннего цветка, вновь готовый что-нибудь выпить. Крис не стал с ним спорить, хотя ему после земной горилки добавлять уже не хотелось. Ну, разве что глоток-другой, не больше. Чисто символически.

Они сделали этот глоток-другой в ожидании посадки на «Суллу», а потом Габлер, оставив Арьена наедине со стаканом, встал в очередь на сдачу оружия. Собственно, парализатор ему теперь был не нужен, но не выбрасывать же недавнюю покупку… Хотя он искренне желал, чтобы она ему больше не пригодилась.

Народу в зале даже на глазок было гораздо меньше, чем мог вместить космический левиафан. С будущего года, как узнали Крис и Арьен из сообщения на табло, прямые рейсы из системы Солнца в систему Квирина вообще прекращались. Чтобы попасть на Шамбалу, нужно будет лететь через Единорог. Маршрут Земля – Шамбала, как пояснил Арьен, уже давно считался убыточным. Не очень привлекательной планетой была Шамбала.

После уговоров Арьена Габлеру пришлось принять еще пару стаканчиков. На этот раз пили они что-то не такое крепкое, а потом вместе с другими пассажирами вошли в чрево галеры.

Каюты у них были на разных ярусах, но Рютте заявил, что прощается ненадолго – вот только примет душ и тут же явится. И слово свое сдержал. Явился через час с небольшим, и не один, а с двумя бутылками очередной алькогольной жидкости и, к немалому удивлению Габлера, с гитарой. Оказывается, пассажирам «Суллы» предоставлялась и такая услуга.

– Две недели гитару в руках не держал, – сказал рыжий, обрушившись в кресло. – А так иногда попеть хочется под это дело, – Арьен кивнул на бутылки. – У нас полвигии, эт-самое, бренчать умеет, даже конкурсы проводим, «Серебряные струны», вот как называются. Краснозадый – планета специфическая, развлечений

особых нет. Но уж лучше там торчать, чем на Земле, Земля место гнилое, я просто шкурой своей прочувствовал… Я туда больше ни ногой!

Габлер заказал в каюту закуску, и они, не дожидаясь серва, выпили. Потом еще по одной. У Криса по-прежнему было легко на душе – в истории с цацкой Императора оставалось поставить последнюю точку, и с этим, несомненно, не будет проблем.

Рютте пустился в рассуждения о том, как хреново служить на Марсе, как там холодно, и ходить приходится в кислородных масках, и песчаные бури покоя не дают.

– И вообще, Стафл – не самое лучшее в этой жизни, – подытожил он, осушил стакан и сгреб с тарелки сразу два бутерброда.

– А зачем тогда пошел? – Крис плотно угнездился в кресле, в голове колыхался тихий приятный шум, будто вдали плескали морские волны.

– Так уж получилось, эт-самое, – помрачнел Рютте. – Я ведь колледж окончил, был систем-техом в солидной конторе… Соображалка соображала, что надо… А все она…

– Девушка, – утвердительно сказал Габлер.

Арьен Рютте вздохнул:

– Она самая. Даша – радость наша… Дала от ворот поворот… Даже не так… Ну, в общем, эт-самое…

– И ты решил: пропади оно все пропадом, свет тебе не мил стал… И подался ты в эфесы.

– Ну… где-то так… А! – Рютте махнул рукой и потянулся за гитарой, которую до того прислонил к столику.

Некоторое время он меланхолично перебирал струны, монотонно покачивая рыжей головой, а потом запел хрипловатым, но вполне приятным голосом.

Песня была грустной, незнакомой Крису, и он сидел, полуприкрыв глаза, и слушал. Его слегка клонило в сон, давала знать о себе бессонная ночь и выпитое, но отоспаться можно было и потом.

Жизнь пройду от края и до краяИ, вступая в царство мертвецов,Прошепчу, бесследно догорая:«Где рука, что тронет мне лицо?»Жизнь прошла, глухая и слепая,Дни и годы – словно в долгом сне.И шепну, бессильно угасая:«Где рука, что тронет губы мне?»Ослабев и бросив взгляд прощальный,В полумраке свой заметив гроб,Прошепчу, устало и печально:«Где рука, что ляжет мне на лоб?»И, навеки тихо погружаясьВ черноту забвения реки,Я шепну, от боли содрогаясь:«Нет и не было такой руки…»

Арьен умолк и налил себе еще, но пить не стал. Пригорюнился над гитарой, словно и впрямь только что увидел собственный гроб. Хотя какой гроб? Хотя гробы были нынче не в моде: кремация и горстка пепла – вот и все…

– Мда-а… – протянул Габлер, сразу вспомнив Атоса. – Грустноватая какая-то песенка. Может, чего повеселее найдется?

Рютте поднял к нему унылое лицо, подергал струну. Сказал задумчиво, собрав лоб в складки:

– Повеселее, говоришь?.. Можно, эт-самое, и повеселее. Это у нас один сочиняет, Лекс…