Эхо между нами
Шрифт:
– Значит ли это, что мы снова празднуем День благодарения?
– Да.
– Когда мне нужно быть дома? – Папа привык к моему необычному увлечению творческим отмечанием праздников в любое время, кроме настоящего дня самого торжества. Это одна из многих вещей, которые я унаследовала от мамы.
Многие в школе называют меня странной. Мою маму тоже так называли, когда она училась в старшей школе, поэтому я стараюсь воспринимать любые насмешки как комплимент.
– Мне нужно поговорить с Лео, Назаретом, Джесси и Скарлетт и посмотреть, что у них готово. На этот раз мы должны купить огромную
– А ты не могла бы предупредить меня за две недели до Рождества? Я хотел бы успеть купить тебе подарок не с бензоколонки.
– Шагай в ногу со временем, папа. Есть же интернет-магазины. Двухдневная доставка. Это крутая вещь.
– Лео разве скоро не уедет в колледж?
Это напоминание заставляет меня нахмуриться, и я меняю тему разговора.
– А новые жильцы внизу все еще переезжают?
– Да, и их проинструктировали никогда не стучать, если им что-то понадобится. Только звонить мне. Если они нарушат правила, скажи, и я их выселю. Не хочу, чтобы они тебя беспокоили.
– Звучит неплохо. – Папа уезжает в длительный рейс на несколько дней, а потом возвращается домой на два-три дня. Этот график нам отлично подходит. Иногда наши арендаторы пытаются поговорить со мной, когда не могут дозвониться до папы, и это выводит его из себя.
– А кто переезжает сюда?
– Кто-то из местных жителей. Это краткосрочная аренда. Богачи ждут, когда их дом будет построен в «Родниках».
Фешенебельный район строится в восточной части города. Даже если бы мы с папой копили каждый пенни, заработанный за последние десять лет, все равно не смогли бы позволить себе первый взнос за один из этих дорогих гигантских особняков.
– Плата за первый месяц и депозитный чек лежат на стойке. Ты не могла бы его сдать на хранение?
– Конечно. – Поскольку папа путешествует, я занимаюсь нашими финансами. Грузоперевозки – это небольшой бизнес, по крайней мере, точно не такой, как владение собственной буровой установкой, однако и с ним связана тонна бухгалтерской волокиты. Папа учил меня сводить баланс с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Он перепроверял все, что я делаю, но теперь, когда я стала старше, почти не контролирует мою работу.
– Ты сказал им, что в этом доме водятся привидения? – спрашиваю я.
– В этом доме нет привидений.
О да, это так. Папа чувствует себя обделенным вниманием со стороны призраков, потому что не видел этих теней, но я видела.
– Тогда почему риелтор сказал нам, что здесь водятся привидения?
– Потому что люди любят рассказывать истории.
– Ты должна рассказать ему, что видела, – шепчет мне мама, и чувство вины отдает желчью. – Он наверняка захочет это знать.
Если я признаюсь отцу, он слишком остро отреагирует и сойдет с ума, а я не готова к последствиям.
– Я ему все расскажу. Только не сейчас, – мягко отвечаю я.
– Потом может быть уже слишком поздно, – тихо продолжает мама. – Он наверняка захочет узнать это сейчас.
Я не готова делиться своим секретом с папой, хотя это невероятное бремя сложно нести в одиночку.
– Ты сказала, что тебя вполне устраивает мое решение по этому вопросу.
– Да, но я не уверена, что будет хорошей идеей скрывать что-то от твоего отца. Он
– Он разозлится, – шепчу я. – Папа бросит свою работу и никогда не выпустит меня из виду.
Это не та жизнь, которую я хочу для себя или для него.
– Ви, я не думаю… – начинает она, но я обрываю ее.
– Ты довольна тем, как все прошло после того, как ты рассказала отцу?
Мама была раздавлена моими словами и убита горем из-за того, что случилось между ней и папой, когда она открыла ему свою тайну. Несмотря на то, что мама давит на меня сейчас, она сказала папе, что только мне решать, как справляться с последствиями моего диагноза. И я предполагаю, что именно поэтому папа больше не разговаривает с мамой – по крайней мере, не при мне. Однако поздно ночью, когда он убеждается, что я сплю, его боль доносится с его стороны дома до моей. Я не слышу, что он говорит, но печальная, трагичная мелодия его голоса достигает моих ушей и разрывает мне сердце.
Я покусываю нижнюю губу и надеюсь, что она понимает.
– Есть вещи, которые мне прежде нужно сделать. После этого я ему все расскажу. Обещаю.
– Сожаление – это горькая вещь, – говорит мама. – Будь осторожна с этой игрой. После некоторых решений последствия становятся необратимыми.
Вот почему я не могу рассказать папе, что со мной происходит. Не сейчас. А может, и никогда, несмотря на мое обещание. Я знаю, что папа любит маму и что мама любит папу, но между ними есть эта стена. Прежде чем открою папе свой секрет, мне нужно найти способ наладить отношения между ними, дать ему утешение в разгар принятия мной сложных решений и сделать это так, чтобы не разрушить папину жизнь и мои планы на этот год.
– Ты готова поесть? – сияя, спрашивает папа.
– Определенно. – Я встаю, и мама тоже, но вместо того, чтобы пойти со мной к столу, она пересекает комнату и исчезает на лестнице. Папа снова ведет себя так, будто не замечает ее. Мне больно от этого, но я заставляю себя улыбнуться и делаю все возможное, чтобы насладиться этим моментом с отцом.
Сойер
Вот первые пять вещей, которые мне нужно сказать маме, но я скорее отрежу себе ногу тупым ножом для масла, чем произнесу это вслух:
1. Ей очень нравится, что я пловец. На самом деле она любит большую часть моей жизни сильнее, чем я сам. Но это логично, так как почти все она спланировала сама.
2. Я сломал руку, не поскользнувшись у бортика бассейна в ИМКА [1] , как сказал ей, а сделав кое-что глупое.
3. Даже если я знаю, что делаю что-то безумное, не могу остановиться.
4. Нет, я не рад, что мой гипс снимут завтра, потому что этот гипс – единственное, что удерживает меня от совершения глупых поступков.
1
ИМКА – юношеская христианская ассоциация, известная организацией детских лагерей.