Эхо Миштар. Вершины и пропасти
Шрифт:
Сэрим глянул на него – и аж скривился:
– Да уж, дурной ты, иначе и не скажешь. Ну, в таких делах я тебе не советчик. Пойду, что ли, полезным чем-то займусь, за детьми пригляжу хоть, а то Иаллам, бедняга, от такого количества прекрасных юных дев того и гляди повесится. Привалило же счастья, эх…
Однако ни отдохнуть, ни даже выдохнуть не получилось.
– Значит, Алар?
Вопрос прозвучал с вызовом, дерзко, однако та, что его задала, выглядела так, словно вот-вот зарыдает.
«Ясноокая дева… Дева-беда».
– Да. Так меня теперь зовут, –
Лицо у девы исказилось от отчаяния, на ресницах – длинных-длинных – задрожали слёзы, однако говорила она ровно, не запинаясь.
– Красивое имя. «Любимый»?
– «Желанный», – бездумно исправил Алар и мысленно на себя выругался: нашёл время знанием языков козырять. Попытался оправдаться: – Уж какое дали, бродяге-эстре привередничать ни к чему.
Он думал, что дева развернётся и уйдёт, однако она стояла, болезненно выпрямившись, и сжимала кулаки. А затем резко подалась вперёд – на мгновение стало страшно, что поцелует – и выудила у него из-под ворота шнурок с камешком.
– Зна… знаешь, что это такое? – еле сумел выговорить Алар.
От девы слабо пахло цветочным мылом, чистой кожей – и солью.
Слезами.
– Знаю, – выдохнула она едва слышно и провела по камешку пальцами, точно лаская. – Камень памяти, только незавершённый. Просто безделушка.
«Камень памяти, значит… Этот Алаойш Та-ци очень не хотел исчезать».
– Надо же, – вырвалось у Алара. Хотелось спросить о многом – и дева наверняка знала ответы, но на ум пришло только самое простое. – Может, и надпись прочитать сможешь?
Об ответе он уже догадывался.
– Там написано «Фогарта».
…глаза у неё в тот момент казались бездонными; на ресницах дрожали капельки влаги, а морт, густая, бархатная точно, окутывала их обоих, точно обнимала.
– И что это значит? – тихо спросил Алар, ощущая себя последним подлецом – и трусом заодно.
Он знал ответ.
Точно знал, но желал – жаждал! – услышать от неё.
Однако дева – Фогарта Сой-рон, её звали так, да – отступила на шаг, смертельно бледная, очень сильная и слабая одновременно.
– Уже неважно, – произнесла она глухо. И глянула на него в упор, точно пытаясь запечатлеть каждую чёрточку, каждую деталь. – Я… я отойду ненадолго.
И кинулась прочь, развернулась – и побежала, как вспугнутый зверёк. Сэрим крикнул недоумённо: «Эй, эй, ты куда?» – и сделал несколько шагов следом, но тут младенец у него на руках разразился пронзительным рёвом. Рыжий северянин тут же зашипел, забранился, пытаясь забрать ребёнка себе. Телор сидел на поваленном стволе, заросшем мхом, и не замечал никого, кроме близнецов-кимортов, что-то рассказывающих ему взахлёб; высокая светловолосая дружинница подставляла руку охотничьей птице, пикирующей с неба, и готовилась снять у неё с лапы капсулу с письмом, а остальные кто охранял временный лагерь, кто седлал гурнов… И даже Рейна больше интересовалась большим жуком, присевшим на пень, чем собственным учителем – то ли обиделась,
«Никому нет до нас дела», – с обжигающей ясностью осознал Алар – и почувствовал себя очень одиноким.
…а затем увидел такой же потерянный, искажённый от боли взгляд у другого – у черноволосого красавца, который стоял у Фогарты – у Фог – за плечом во время этого проклятого суда.
И шепнул тихо:
– Ступай за ней.
Черноволосый оглянулся – опалил взглядом, в котором мешалось слишком многое – и направился вслед за Фог, сперва шагом, затем всё быстрее и быстрее, пока не перешёл на бег и не скрылся в зарослях. Но никто действительно ничего не заметил, кроме, пожалуй, Сэрима, который смотрел то на Алара, то на кусты – и бранился на пустынном наречии.
Фогарта и её спутник отсутствовали порядочно. За это время Алар успел узнать, что черноволосого красавца зовут Сидше Джай-рон, он капитан дирижабля и контрабандист; человек опасный, коварный, и в целом с ним лучше за стол не садиться, если не умеешь по цвету и запаху различать хотя бы двести разных ядов. Чай капитан, впрочем, тоже заваривал непревзойдённо, а ещё прекрасно играл в на-джи и умел поддерживать разговор на любую тему так, что собеседник не чувствовал себя неловко.
Всё это охотно рассказал рыжий северянин, Иаллам, которого наконец освободили от повинности няньки и позволили немного отдохнуть перед тем, как тронуться дальше в путь.
– К тому же у Сидше на руках Садхам тут же затихает, – добавил он, наставительно подняв палец, и с подозрением оглянулся: не слушает ли кто посторонний. – Что первая, что вторая… Кстати, ты знал, что у садхама, который смертоносный пустынный вихрь, внутри ма-аленькая ящерка? Милая такая, умненькая.
– Не знал, – растерянно ответил Алар, принимая из рук у северянина флягу. Внутри на удивление обнаружился всего лишь бодрящий травяной настой, резковатый на вкус, но неплохой. – Нет, знал, – исправился он, быстро посмотрев на звезду спутника. – Но забыл.
– Да уж, вы, эстры, народ забывчивый, – поддел его Иаллам необидно. Лицо у него было приятное: островатый подбородок, прямой нос, ясные серые глаза; черты крупные, но не грубые – простые ровно в той мере, чтобы вызывать доверие. Шутил он едко, но беззлобно, и над собой даже чаще, чем над другими, а ещё легко сходился с незнакомцами – может, потому и подсел к Алару первым. – Слушай, я всё в толк не возьму. Что ты сам-то за ней не пошёл? За Фог.
Алар чуть не поперхнулся настоем.
«Простоватый, значит?»
– Так ты понял?
– Тут много ума не надо, – не стал отрицать Иаллам. – К тому же у нас с Фог друг от друга секретов нет… Не смотри так, она как сестра мне. Младшая, – рассмеялся он коротко и почти сразу умолк. Повозился на месте, вздохнул. – И всё же? Учитель из Шимры, Алаойш Та-ци.
Имя резануло, как кинжал. Алар отвернулся, глядя на чёрную стену замка, на которой словно бы повис туманный клок, на крикливых птиц, кружащих в дымке…
Сложней всего было признаться самому себе.