Эхо-парк

Коннелли Майкл

–  Кафарелли, эксперт криминалистической службы, заявила, что слышала. Корвин не слышал. О'Ши вообще утверждает, будто ничего подобного не происходило. Так что мы имеем двух свидетелей из полицейского управления, которые говорят «да», и двух - из ведомства окружного прокурора, которые говорят «нет». И отсутствует видеоматериал, подкрепивший бы то или иное утверждение. Классическая патовая ситуация.

–  А как насчет Мориса Свона?

–  Его голос стал бы решающим, вот только он не хочет беседовать с нами. Мол, в интересах

его клиента ему лучше оставаться немым.

Подобное поведение адвоката не удивило Босха.

–  А другой отсутствующий кусок? Вы сказали, их было два.

–  Возможно. Давай дальше, Реджи.

Осани снова включил видеоплейер, и на экране появился эпизод спуска по лестнице и затем - как группа приближалась к поляне поддеревом, где Кафарелли, методично действуя зондом, отмечала местонахождение тела. Здесь съемка пока не прерывалась. Корвин просто поворачивал камеру и снимал все подряд, вероятно, имея в виду, что позже отредактирует материал, если пленка когда-нибудь понадобится в судебном слушании. Или - что тоже возможно - для документального освещения избирательной кампании.

Фильм продолжался, пленка запечатлела возвращение группы к лестнице. Райдер и Оливас поднялись на площадку, а Босх снял наручники с Уэйтса. Арестант начал взбираться по лестнице, но как раз в том месте, где он прошел половину и Оливас наклонился, чтобы перехватить его, в сюжете возник пробел.

–  Вот это?
– уточнил Босх.

–  Да, - подтвердил Рэндольф.

–  Я помню, что уже после перестрелки, когда я велел Корвину оставить камеру и скорее подниматься, чтобы помочь мне перенести Киз, камера была у него на плече. Он снимал.

–  Да, верно, мы спрашивали его об этом, ион заявил, что на какой-то момент остановил пленку. Якобы хотел сохранить чистый кусок до того времени, когда придут землекопы И будут выкапывать тело. Поэтому, когда Уэйтс поднимался по лестнице, съемка якобы не велась.

–  По-вашему, тут есть смысл?

–  Не знаю, а по-вашему?

–  Ни малейшего. Чушь. У него было заснято все.

–  Это всего лишь мнение.

–  Думайте как хотите. Но вот вопрос: зачем делать купюру в этом месте? Что было на пленке?

–  Это вы мне скажите. Вы там находились.

–  Я сообщил вам все, что мог вспомнить.

–  Что ж, попытайтесь припомнить. Вы в данной истории выглядите не лучшим образом.

–  Что вы имеете в виду?

–  На пленке отсутствует дискуссия о том, надо или не надо снимать с заключенного наручники. Там есть только, как Оливас освобождает ему руки перед спуском и вы освобождаете их перед подъемом.

Босх понял, что Рэндольф прав и, судя по кассете, он расковал Уэйтса, не посоветовавшись с остальными.

–  О'Ши пытается меня подставить.

–  Я не знаю, пытается кто-то кого-то подставить или нет. Позвольте спросить вас кое о чем: когда началась вся эта заваруха, Уэйтс завладел оружием и начал стрелять, вы не помните, где

был и что делал в тот момент О'Ши?

Босх покачал головой:

–  Я оказался лежащим на земле, потому что на меня сверху упал Оливас. Меня занимало, где находится и что делает Уэйтс, а не О' Ши. Все, что могу вам сказать: прокурора не было в поле моего зрения. Он был где-то сзади.

–  Может, именно это и запечатлел на пленке Корвин? Как О'Ши трусливо убегает прочь?

При слове «трусливо» что-то вдруг вспыхнуло в памяти Босха. Теперь он вспомнил. С вершины обрыва Уэйтс кричал, обращаясь к кому-то, вероятно, к О'Ши: «Трус!» Босх вспомнил топот удаляющихся ног за спиной. Так это О'Ши удирал?

Босх размышлял над этим. Прежде всего прокурор не имел оружия и не мог бы защитить себя от вооруженного бандита, которого перед этим собирался засадить на пожизненный срок. В таких условиях бегство от человека с пистолетом совершенно предсказуемо и вполне оправданно. Такой поступок трудно назвать предосудительным. Это был всего лишь акт самосохранения, а не трусости. Но поскольку О'Ши являлся кандидатом в окружные прокуроры, бегство в подобных обстоятельствах выглядело уже не так красиво, особенно если оно попадало на видеопленку, а оттуда - в телевизионные новости.

–  Теперь я вспомнил, - проговорил Босх.
– Уэйтс кричал кому-то, обзывая трусом за бегство. Похоже, это и был О'Ши.

–  Загадка разрешилась, - усмехнулся Рэндольф.

Босх вновь повернулся к монитору:

–  Нельзя ли немного отмотать назад и еще раз посмотреть заключительную часть? Вот тот, последний отрезок.

Осани выполнил просьбу, и они молча стали смотреть кусок заново, начиная с момента, когда с Уэйтса вторично сняли наручники.

–  Не могли бы вы остановить прямо перед купюрой?
– произнес Босх.

Осани зафиксировал картинку. Она отображала Уэйтса, уже миновавшего середину лестницы, и то, как Оливас протягивает к нему руки, чтобы перехватить. Босх впился взглядом в экран. Туловище Оливаса изогнулось таким образом, что ветровка распахнулась. На левом бедре обнажилась кобура с торчащей из нее рукояткой пистолета - видимо, чтобы в случае необходимости ловчее было его выхватить.

Босх встал и подошел к монитору. Вынул авторучку и постучат по экрану.

–  Видите это?
– спросил он.
– Он расстегнул кобуру.

Рэндольф и Осани вгляделись в экран. Предохранительная застежка - на это они прежде не обратили внимания.

–  Могло быть так, что он хотел быть наготове на случай, если преступник сделает какой-либо непредвиденный шаг?
– высказал предположение Осани.
– Это в рамках правил.

Ни Босх, ни Рэндольф ничего не ответили. Вне зависимости от того, подпадало это под нормы и правила полицейского ведомства или нет, все равно факт вызывал любопытство, которое сейчас уже невозможно удовлетворить, поскольку Оливас мертв.