Эхо проклятого леса

Райн Александр

– Пока что он болеет, не может выйти, – сказала Роза.

– Но ведь на улице такая хорошая погода! – не успокаивался мальчишка. – Моя бабушка всегда говорит, что солнце и вода – лучшие доктора! А мы как раз собираемся с ребятами на озеро! Ну по-жалуй-ста! – жалостливо растягивал он слова.

«Ну зачем, зачем ты разбиваешь мне сердце?!» – хотелось крикнуть в ответ, но Роза этого не делала.

– Прости, Данил, сегодня никак, –

отвечала она как обычно и исчезала за кружевным капроновым тюлем.

Парень стоял еще какое-то время с задранной головой, надеясь увидеть лицо друга на балконе, но там лишь слегка покачивались на бельевых веревках простыни и наволочки, высохшие еще три дня назад.

После появления Данила ей всегда нужно было прийти в себя. Роза возвращалась на кухню, ставила чайник, просто так, не собираясь пить чай; затем она начинала мыть посуду, протирать стол и точить и без того острые ножи.

Димка спал. Накачанный таблетками, сиропами, витаминами, весь насквозь пропитанный вонючими мазями, которые без конца тащили в дом соседские бабки и привозили родственники из деревни, он спал почти все время.

– Доктор приходил утром, сказал, что анализы чуть лучше, чем на прошлой неделе, что появилась положительная динамика, и мы это увидим через пару дней, – прижав слишком сильно трубку к уху, еле слышно говорила Роза со своей матерью, сидя в прихожей на табурете. Они болтали по несколько часов каждый день.

– Я приеду к вам на выходных, привезу варенье, яйца, молоко, творог, – скрипел старческий женский голос в динамике.

– Не нужно. Он на строгой диете, молочку сейчас нельзя, врач сказал, что может аллергия начаться, хотя у него никогда не было, но рисковать не стоит.

– А я тебе привезу, ты поешь.

– Как хочешь, главное, приезжай, мне одной так тяжело, места себе не могу найти. Вчера приходила Люба, ну та, из профсоюза, я тебе про нее рассказывала.

– Ну да, помню.

– Говорит, что у нее родственница – ведьма. И она может помочь.

– Не вздумай!

Роза прикрыла динамик рукой.

– Даже не думай! Лучше еще раз сходи в церковь и поставь свечку.

– В этой церкви уже лес моих свечей, – злобно прошипела Роза.

– Значит, иди в другую! Пригласи батюшку, пусть освятит квартиру. Но ни в коем случае не ходи ни к каким ведьмам! Ты совсем, что ли, из ума выжила? У нас в деревне жила одна… Пять лет тут наводила свои порядки. Из-за нее половина урожая постоянно гибла, а животные

болели. Когда наш единственный священник узнал, что некоторые ходят к ней за помощью, сразу уехал. Мы чудом смогли выжить гадину, а его вернуть. Все это не от Господа! Только он может помочь, и врачи!

– Тогда что же они не помогают?! – Роза сказала это чуть громче, чем хотела. Сдавленное горем горло иногда не могло контролировать уровень громкости слов. Она на секунду закрыла рот рукой, затем вытерла полоску от слезы на щеке, высморкалась в платок и снова вернулась к прежней тональности: – Никто из них не может помочь. Вся эта положительная динамика – ерунда, моча в уши! Я же вижу, что ему хуже.

– А ты веруй! Веруй и держись! Мы в войну так и делали, и почти все выжили.

– Почти…

– Главное, не сдавайся. Я приеду к тебе на все выходные, помогу убраться, постирать. Погуляем, погода какая хорошая. Главное, ни к каким ведьмам не ходи, я тебя молю.

– Хорошо, не пойду.

Разговор продолжался еще какое-то время, пока часы с кукушкой на кухне не пробили полдень и не наступила пора идти забирать младшего сына из школьного лагеря, куда Роза записала его на весь июнь. Она уже попрощалась с матерью и собиралась обуваться, когда из-за стены послышался слабый, бесцветный голос:

– Мам, ты еще не ушла?

Каждый раз, когда он звал ее, ноги деревенели, и шаг становился неуклюжим. Она дотронулась до металлической ручки, но на секунду застыла. Как и прежде, перед тем как войти внутрь, она представляла, как увидит там, за дверью, своего здорового мальчика, рисующего что-нибудь за столом или читающего книжки, мастерящего свои любимые авиамодели или тягающего гантели, делающего что угодно, пусть даже разбивающего всю мебель вокруг молотком, не важно, лишь бы не прикованного к этой чертовой постели, как дрейфующий посреди океана плот, не имеющий и малейшего шанса когда-либо добраться до суши.

– Ну как ты, солнышко? – появилась она в дверном проеме.

– Нормаль-но, – в полудреме ответил мальчик. Его красные веки открывали лишь половину глаз. Одеяло свисало с кровати на пол, а простыня скомкалась – последствия тяжелого сна. – Ты не могла бы рассказать, как вчера сыграл «Спартак»?

Это был любимый футбольный клуб парня, за который он болел с отцом, до того как тот ушел к женщине из цеха сборки панелей приборов для грузовиков.

Конец ознакомительного фрагмента.