Шрифт:
Nora Roberts
ECHOES IN DEATH
Copyright © Nora Roberts, 2017
This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency
Любимая! Умолкнет шум
Военных труб и флейт пастушьих;
Но эхо наших смертных дум
Пробудит отклик в новых душах 1.
Для зимы печальные подходят сказки2.
Любимая! Умолкнет шум Военных труб и флейт пастушьих; Но эхо наших смертных дум Пробудит отклик в новых душах [1] .
Для зимы печальные подходят сказки [2] .
1
Альфред Теннисон (1809–1892) – английский поэт, наиболее яркий выразитель сентиментально-консервативного мировоззрения Викторианской эпохи, 1-й барон Теннисон, или лорд Теннисон. Для эпиграфа использован отрывок из поэмы «Принцесса» в переводе Г.М. Кружкова (здесь и далее прим. перев.).
2
Строка из пьесы Уильяма Шекспира «Зимняя сказка». Перевод П.П. Гнедича.
Глава 1
Она чувствовала себя бестелесным, свободным призраком.
Умерла? Парит в воздухе?
Все вокруг казалось расплывчатым, поблекшим и несущественным. Или это она стала расплывчатой, поблекшей и несущественной, а мир вокруг нее движется, полный невидимых для нее красок и неслышимых звуков?
Если так, то смерть похожа на жизнь. И правда, какая разница? Разве что… Может, смерть – это свобода?
Вот только от чего?
На краю сознания что-то царапнуло крошечными ноготками – нужно бежать, спрятаться.
Но зачем? Какой смысл? От чего прятаться, от смерти? Мертвые ведь могут спать? Просто спать, спать, спать…
И все же ощущение было такое, будто она уже пробудилась, но все еще находится в тумане после сна.
Мысли разбредались. Озадаченная, она никак не могла понять, куда попала – в рай или ад. Поблекшие цвета и расплывчатые формы казались странно знакомыми. Цвета вдруг стали резкими до боли в глазах, а очертания – острыми и грозили поранить.
Затем все снова поблекло и расплылось, и она ощутила покой. Странное, тихое успокоение.
А потом вдруг уловила запах. Да, точно, густой похоронный аромат лилий. И крови. Лилии и кровь, это ведь смерть, да?
Нужно просто лечь. Лечь
В мозгу промелькнул смешанный образ обоих, и она вздрогнула. Нельзя ложиться! Могут ли мертвые испытывать страх?
Женщина подошла к двери и замерла, не сводя с нее глаз. Войти или выйти? Выйти или войти?
Так ли это важно?
Кто-то потянулся к ручке двери. Она сама?.. Во всем этом было что-то неправильное. Кровь и лилии. Дверная ручка повела себя странно – ускользала, двигалась вверх-вниз, во все стороны. Это такая игра, мелькнуло в мозгу, и она слегка улыбнулась. Что ж, поиграем.
Она протянула руку, отдернула, попробовала еще раз, поводила ладонью туда-сюда. Затем сомкнула пальцы вокруг коварной дверной ручки. И рассмеялась тихим, дребезжащим смехом.
Войти или выйти? Выйти или войти?
Дверь открылась, и женщина шагнула в проем.
Мир мертвых оказался одновременно и ярким, и темным. Покорившись, она вошла.
Больше всего на свете Еве сейчас хотелось избавиться от платья и сбросить туфли на убийственно высоких каблуках. В конце концов, она исполнила свой долг и заработала жирный красный плюсик в графе «Правила счастливого брака», когда нарядилась и накрасилась, чтобы весь вечер играть роль жены успешного бизнесмена.
И кто только придумал устроить благотворительный бал зимой? Разумные люди предпочитают сидеть дома в теплой удобной одежде, когда лютый февраль поднимает безобразную голову. А такой морозной ночью даже не столь разумные давно спят, уютно свернувшись калачиком. И все же это не повод увиливать от обязанностей хорошей супруги.
По счастью, Еве с мужем удалось провести три восхитительных дня на личном острове Рорка, наслаждаясь жаркими пляжами и еще более жарким сексом. И если после всего этого нужно было пойти на маскарад, она не против, тем более что бал уже заканчивается.
В понедельник она вернется на службу, будет носить удобную одежду и ботинки. А еще полицейский жетон и пистолет.
Впрочем, жетон с пистолетом и сейчас при ней, лежат в дурацкой блестящей сумочке. Лейтенант Ева Даллас никогда не расстается с оружием и жетоном.
Наконец она скользнула в уютную и теплую машину, бросила взгляд на фешенебельный истсайдский отель. Какое счастье, что и он, и его вычурный, битком набитый бальный зал остались в зеркале заднего вида!
Рорк повернулся, взял ее за подбородок и, проведя большим пальцем по ямочке, поцеловал.
– Спасибо.
Вот так, подумала Ева, глядя в шальные голубые глаза человека, созданного богами в особо удачный день. А она почти весь вечер тайно досадовала и злилась.
– Мне понравилось.
Рорк расхохотался и еще раз поцеловал Еву, едва не выехав на обочину.
– Да ты ненавидела девять минут из каждых десяти!
В смеющемся голосе Рорка звучал легкий ирландский акцент, идеальное дополнение к красивому лицу, обрамленному непокорными черными волосами.
У Евы мелькнула мысль, что боги поначалу соединили лучшие черты воина, поэта, ангела (падшего, чтобы добавить чуточку пикантности), а потом обрекли свое творение на любовь к необщительной оторве-копу, чье дело расследовать убийства.