Эхо тоннелей
Шрифт:
– Как в шараге, блин… – проворчал Лёшка, не слишком обрадованный перспективой снова сесть за парту. Хотя он произнёс это вполголоса, этого было достаточно для Стрельникова, который отреагировал немедленно:
– И да, совсем забыл. Зачётки у вас тоже будут. Перед началом испытаний всем необходимо тщательно ознакомиться с линией, вы сначала всё увидите на чертежах и на тренажёре, затем посмотрите, как расположены стрелки, светофоры и прочее оборудование уже в настоящем тоннеле. После чего будет экзамен, по итогам которого вы будете допущены к поездной работе на период обкатки.
– Кто не сдаст? … – вырвалось у Кайрата.
– … тот педераст, – закончил его мысль Лёшка. Но на эту выходку Стрельников
– Кто не сдаст, тот будет работать в качестве слесаря или монтёра. И пожалуйста, не спрашивайте, будет ли пересдача. Пересдачи не будет. Вопросы есть? Вопросов нет, – Стрельников даже не удосужился дождаться ответа.
Олег Михайлович проводил ребят до двери вещевого склада, а сам вышел во двор, благо выход был за соседней дверью.
– Алтынбаев – назвал Кайрат свою фамилию женщине за высокой стойкой и получил объёмистый пакет. «Зелёная…» – разочарованно подумал он. У Алексея форма была синяя.
Переодеться можно было в небольших кабинках, задёрнутых тканью, похожих на примерочные в магазине. Кайрат натянул на себя брюки и светло-оливковую футболку с длинными рукавами и воротником, плотно прилегающим к шее, а поверх неё – зелёную куртку на молнии. После этого он достал из маленького пакетика шевроны на «липучке» и прикрепил к куртке: на левый рукав «птичку» – крылатое колесо, а на правый – технический знак локомотивщиков: скрещённые молоток и гаечный ключ на фоне зубчатого колеса. Пока парни переодевались, Стрельников успел выкурить сигарету и ждал их в коридоре.
Поднявшись по лестнице, они оказались в тёмном проходе, освещённом редкими лампочками. С одной стороны в стене были широкие проёмы, сквозь которые открывался вид на цех отстоя подвижного состава. Через каждые несколько метров шла лестница вниз, в проход между путями, отчего вся галерея напоминала надземный переход через железную дорогу.
– Осторожно, тут пол неровный, – предупредил Стрельников, не оборачиваясь. – Смотрите под ноги, и в телефоне тоже желательно не залипать.
На противоположном конце галереи располагался выход на внутреннюю территорию депо, едва заметная дверь среди наваленных ящиков и катушек с проводами. Стрельников открыл дверь и шагнул вниз, на узкую и крутую лесенку, где не было ни единой лампочки. Парни последовали за ним.
– Пригнитесь, здесь потолок очень…
Фразу Олега Михайловича прервал глухой стук и весьма эмоциональная фраза, содержавшая лексику, известную всем, но которой почему-то не найти ни в одном словаре: если Кайрата проблема низкого потолка и крутой лестницы не коснулась, то Алексей проверил высоту дверного косяка собственным лбом. Пройдя насколько пролётов, они, наконец, очутились на улице. Как приятно было после грохочущего цеха оказаться на свежем воздухе, в относительной тишине! Алексей озирался по сторонам, потирая ушибленный лоб, а Кайрат вглядывался в паутину из проводов, шедшую от небольшой подстанции, расположенной у бетонного забора. На изящной маятниковой подвеске над путями были натянуты по два контактных провода.
– Олег Михайлович, – поинтересовался Кайрат, раньше видевший нечто подобное только на старых фотографиях откуда-то из Италии, – а почему два провода? Потому что две фазы кинули на провода, третью на рельс?
– Ну, в общих чертах да. И пантографы на крыше, если ты обратишь внимание, попарно установлены. Оно, конечно, локомотивщикам хорошо, техника простая, как кувалда – ни тебе инверторов, ни прочей ерунды. На меди для обмоток, правда, явно не экономили. А вот энергетикам геморрой. Но главное – оборудование несовместимо с другими метрополитенами. Они бы ещё габарит другой сделали, гулять так гулять!
– А почему так устроили? – задал вопрос Кайрат, воспользовавшись тем,
– Чтобы вам задачки посложнее задавать! Шучу, городские власти решили сэкономить на электричестве. Двигатели без нагрузки начинают работать как генераторы, возвращая энергию в сеть. Перепады высот на трассе большие, поэтому вагоны идут на выбеге почти половину времени. Вот и считай. Вот только то ли крохоборы из администрации, то ли наши швейцарские друзья из «Браун-Бовери» не учли, – начал рассказывать Олег Михайлович, пока они шли по дорожке, вымощенной плиткой, заросшей одуванчиками, в сторону занятых вагонами путей, – что экономия в одном выльется в перерасход в другом. Лично я всегда был против неоправданного риска. Всю жизнь в метро был постоянный ток, а здесь решили, видите ли, выпендриться! А это значит, что со всей этой хитро-мудрой схемой и электрику всю, и сигнализацию надо с нуля проектировать. Кто-то, не будем называть, кто, на этом очень большие деньги сделал. А донести до отдельных скудоумных личностей, что столько лишних проводов в метро – это потенциальный шашлык, не получается. Не я здесь принимаю решения, вот в чём дело.
Олег Михайлович ценил общение с молодым поколением, и видя, что его внимательно слушают, он почувствовал облегчение: наверное, всё же он не зря согласился взять стажёров. Ведь в работе они смогут увидеть много такого, чего не расскажут на теоретических занятиях. Стрельников вспомнил годы своей молодости на Киевском метрополитене, когда в работе ещё оставались древние электропоезда серии Е и их многочисленных модификаций. Там он насмотрелся всякого – несанкционированных перенумераций и перецепок вагонов, полнейшего бардака с документацией, и совершенно безумных модернизаций, после которых вагоны из одного и того же поезда после прохождения капремонта наотрез отказывались работать вместе, и в то же время вагоны совершенно разного типа благополучно (но, разумеется, методом тыка) соединялись в систему. На деповском жаргоне такие сцепки называли «овцебык». Не раз и не два при встрече с очередными «недокументированными возможностями» слесаря поминали крепким словцом конструктора, а тот, в свою очередь, не единожды перевернулся в гробу от творчества местных «кулибиных». Но годы шли, и, когда Олега Михайловича перевели на работу, связанную преимущественно с документами, он не радовался своему повышению. Скорее, теперь он мысленно ощутил приближающуюся старость и хотел воспользоваться любой возможностью поделиться своим опытом с теми людьми, кому он по-настоящему нужен.
– Давайте, сейчас пройдём через цех, я вам заодно покажу, с чем нам предстоит работать, – Стрельников оглянулся, чтобы посмотреть, как лица курсантов расплываются в довольной улыбке, а в глазах начинают бегать огоньки. В последнее время это была любимая часть его работы.
В этот момент из-за тёмно-красного вагона с табличкой «Путеизмеритель» показался мужчина в замасленной спецовке и с большим молотком и, стащив с руки грязную перчатку, поздоровался со Стрельниковым.
Ему было лет тридцать пять, но глубокие морщины на лбу и давно не бритая щетина заставляли его казаться намного старше.
– Здоровеньки булы, Олег Михайлович! А я тут сижу и слышу – туристы идут, а экскурсовод знакомый, кажется! Можливо присоединиться? – сказал он с милым украинским акцентом.
– Я сейчас ввожу новеньких в курс дела, а затем на обед отпущу, – ответил Стрельников.
– Так це ещё краще, тогда я тем более с вами! Я вообще за любую движуху, кроме голодовки! – его собеседник постоянно вворачивал в свою речь украинские словечки, и это звучало крайне забавно.
– Ты бы хоть представился гостям, – попытался умерить пыл парня Стрельников.