Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 3

Гэблдон Диана

Уильям настиг его одним шагом и, скрутив у него на груди рубашку, грубо дернул его в сторону. "Пошел,"- сказал он с угрозой. "Убирайся отсюда. Живо!"

Он его выпустил - тот заморгал, сглотнул и, развернувшись, ушел, маршируя как автомат, канул куда-то в непроглядную темноту.

Все еще задыхаясь, Уильям повернулся к остальным - но те растеряли прежнюю жажду насилия так же быстро, как она их настигла.

Всего несколько взглядов было брошено на женщину - она только что испустила дух, - и, шаркая и

спотыкаясь, все разбрелись под невнятный шумок и бормотание. Никто из них не мог встретиться с другими глазами.

Он смутно осознавал, что Адам так и стоит рядом с ним, еще дрожа от шока - но плечом к плечу, и совсем рядом.

Он опустил руку на плечо младшего кузена и, сам весь дрожа, привлек к его себе, пока остальные мужчины разбредались по переулку.

Человек, сидевший кулем под стеной, медленно поднялся на локти и колени, привстал, покачнулся и последовал за своими товарищами, шарахаясь в темноте от фасадов домов и пробираясь подальше из переулка.

Аллея опустела и затихла. Огонь погас. Отдельные красные фонари на улице тоже были погашены.

Он чувствовал себя так, будто прирос ногами к земле, да так и останется стоять в этом ненавистной месте навсегда - но Адам слегка переместился, его рука упала с плеча кузена, и он обнаружил, что ноги держат его до сих пор.

Они развернулись, и молча побрели назад пустыми темными улицами.

Они подошли к сторожевому пункту, где солдаты, стоявшие в карауле, собрались вокруг костра, озираясь вокруг только для вида. Это они должны были поддерживать порядок в оккупированном городе, эти стражи.

Часовые мельком на них посмотрели, но останавливать не стали.

При свете костра он увидел на лице Адама следы влаги, и понял, что его кузен плачет.

Как и он сам.

ЛОЖЬ И ПОПЕРЕЧНОЕ ПРЕДЛЕЖАНИЕ / TRANSVERSE LIE

Фрейзерс Ридж

Март, 1777

МИР ПРОМОК. Все в нем текло и капало.

Потоки воды ринулись с горы вниз, трава и листья были мокрыми от росы, от черепицы на крыше на утреннем солнце шел пар.

Наши приготовления закончились, и пути определились. Оставалось сделать только одну вещь, прежде, чем мы смогли бы уехать.

"Думаешь, сегодня?"- с надеждой спросил Джейми.

Он не был человеком, созданным для мирного созерцания; выбрав однажды курс действий, он и хотел действовать.

Но дети, к сожалению, были совершенно равнодушны как к удобствам и выгоде, так и к его нетерпению.

"Может, так,"- сказала я, пытаясь сохранять остатки собственного терпения. "А может, и нет."

"Я видел ее на прошлой неделе, она уже выглядела так, будто готова лопнуть в любую

минуту, тетушка,"- заметил Ян, вручая Ролло последний кусок своей булочки. "Знаете эти грибы? Такие большие, круглые? Их коснешься, и они - пуфф!" Он щелкнул пальцами, разбрасывая вокруг сдобные крошки. "Совсем, как они."

"У нее ведь только один, разве нет?"- спросил меня Джейми, нахмурившись.

"Я вам сказала - уже шесть раз, - я так думаю. Я, черт возьми, на это надеюсь,"- добавила я, подавив в себе желание перекреститься. "Но не всегда это можно сказать наверняка."

"В семьях бывают и близнецы" - услужливо доложил Ян.

Джейми все-таки перекрестился.

"Я слышу только одно сердцебиение,"- сказала я, пытаясь держать себя в руках, "и слушаю я его вот уже несколько месяцев."

"Может, вы просто неправильно посчитали эти штучки, которые из него торчат?"- поинтересовался Ян. "Вдруг там окажется шесть ног, я имею в виду..."

"Легче болтать, чем делать,"- я, разумеется, многое могла бы сказать об общих аспектах ребенка - головку прощупать было достаточно легко, ягодицы тоже; руки и ноги - несколько более проблематично.

Но это было как раз то, что меня беспокоило, и прямо сейчас.

Я проверяла Лиззи раз в неделю, в течение всего прошлого месяца - и всю последнюю неделю поднималась к ней в хижину через день, хотя прогулка была неближняя.

Ребенок - а я действительно думала, что у нее был только один - казался очень большим; дно матки лежало значительно выше, чем должно было, по моим расчетам. И, в то время, как все дети часто меняют позицию в последние нескольких недель до рождения, этот оставался в поперечной позе - так называемом боковом предлежании, - тревожно долгое время.

Дело в том, что без больницы, операционных инструментов, и без анестезии моя способность справляться с неортодоксальными родами была сильно ограничена.

Без хирургического вмешательства, в случае поперечного предлежания, у акушерки было четыре альтернативы:

– пусть женщина умирает после нескольких дней мучительных родов;

– пусть женщина умирает после кесарева сечения, практически бесполезного без анестезии или асептики - но в таком случае ребенка еще можно было спасти;

– можно спасти мать, убив ребенка в утробе, а затем удалить его по частям (Даниэл Роулингс опубликовал несколько страниц в своей книге - кстати, отлично иллюстрированной - с описанием самой процедуры),

– или попытаться осуществить собственную версию, заставив ребенка перевернуться и принять положение, в котором он может быть рожден.

Последний вариант, казавшийся (на первый взгляд) наиболее привлекательным, был, тем не менее, так же опасен, как и другие, и в результате могли погибнуть и мать, и дитя.