Эхо в темноте (Журнальный вариант)
Шрифт:
— Извините, мы не разглядели как следует ваше удостоверение, нельзя ли на него взглянуть снова? — В. Ф. не собирался говорить чего-то подобного, но он нервничал и от этого вдруг повел себя храбрее обычного. Гэбэшник пожал плечами, вновь достал темно-красную книжечку, развернул.
— Убедились? Теперь — легкий вопрос: что вас привело в эту квартиру?
— Иван Александрович, профессор университета, он преподавал математическую физику нашему сыну… — В. Ф. улыбнулся. Заискивающей улыбкой — чтобы уравновесить излишнюю храбрость? Ему стало стыдно.
— И вы дружили домами?
— Мы просто знакомы.
— Гоша —
— Все это замечательно, — перебил белокурый, — но я задал вам вопрос: что привело вас в эту квартиру, — он посмотрел на часы, — во вторник, 16 декабря 1975 года, в районе 15 часов? Вы договаривались с профессором о встрече?
В. Ф. взглянул в окно. Ах, если бы можно было воспользоваться волшебной палочкой… Увы, использование в. п. подчиняется определенному регламенту.
— Гоша говорил нам, что собирался зайти к Ивану Александровичу.
— Во время занятий?
— Профессор часто работал дома.
— У Гоши свободное расписание, — вмешалась Т. В., - он хорошо учится.
Гэбэшник тоже посмотрел в окно, а затем уставился на В. Ф.
— Просто чудо, — сказал он. — А у вас самих, что, тоже свободное расписание?
— Я фотожурналист, — сказал В. Ф.
— К нам вечером должны зайти родственники, я надеялась, что Гоша будет с нами, — соврала Т. В.
— Что здесь произошло? — наконец все же задал свой главный вопрос В. Ф.
Белокурый помолчал.
— А вы как думаете?! — он внезапно повысил голос почти до крика. — Сергей!
Его напарник заглянул в кухню.
— Слушаю, Петр Алексеевич?
— Проводи даму, задай ей несколько вопросов.
— Таня… — В. Ф. начал подниматься тоже.
— А вы оставайтесь со мной.
Взгляд сидевшего неподвижно Петра Алексеевича был тяжелый, холодный и не выражал никаких особенных эмоций.
Главной целью этого небольшого представления было, видимо, выбить их из колеи, а затем продолжить допрос по отдельности. Сначала Т. В., а потом В. Ф. были показаны в передней куртка, шапка, шарф и перчатки, принадлежавшие Гоше. Оба признали в них вещи своего сына. В такой же последовательности их провели в кабинет Ивана Александровича и показали потертый портфель и вынутые из портфеля тетради. Перьевая авторучка (подарок на день рождения). Это тоже были вещи Гоши, чего они не отрицали. Сама эта процедура была кричащим доказательством того, что с Гошей действительно что-то случилось, увидев их, они не могли думать ни о чем другом, хотя где-то на задворках сознания мелькнуло — нет ли среди бумаг какой-нибудь антисоветчины. Может, сами гэбисты его и задержали вместе с профессором? Оба тут же поняли абсурдность этой мысли — эти двое явно вошли в квартиру за несколько минут до них, где здесь прятать задержанных? Однако остальные возможности выглядели еще хуже.
После показа вещей гэбэшники стали любезнее. Возможно, их удовлетворял уровень «сотрудничества со следствием» со стороны В. Ф. и Т. В. В их поведении стало замечаться даже что-то вроде сочувствия. Во всяком случае, они провели В. Ф. вместе с Т. В. по оставшимся комнатам с просьбой сообщить, если на глаза попадутся какие-нибудь знакомые предметы. Знакомых предметов не было.
— Боюсь, сейчас мы с вами больше ничего не узнаем. Давайте для быстроты я запишу с ваших слов. Да не волнуйтесь вы, это же не настоящий протокол. Мне нужен какой-нибудь документ для отчета. Итак…
«Сегодня, 16 декабря 1975 года, в 15 часов, мы, В. Ф. и Т. В. Краснопольские, проживающие по адресу (можно еще разок ваш паспорт), пришли на квартиру профессора Ленинградского университета И. А. Гордеева по адресу (адрес впишем позже), имея договоренность о встрече здесь с нашим сыном, Краснопольским Г. В., студентом вышеназванного университета».
Он задумался. В. Ф. и Т. В. смотрели на него. Необычное многословие белокурого воспринималось как любезность, хотя вся затея с каким-то ненастоящим протоколом выглядела бредовой.
«На квартире, однако, ни нашего сына, ни профессора Гордеева мы не застали. Я, оперуполномоченный органов государственной безопасности (впишу позже), производивший в это время на квартире профессора Гордеева следственные действия в связи с поступившими сигналами, предъявил В. Ф. и Т. В. Краснопольским обнаруженные мною на квартире вещи: куртку мужскую молодежную черную, шарф шерстяной коричневый, перчатки вязаные черные, шапку меховую зимнюю, в которых они опознали вещи своего сына. Кроме того, ими были опознаны как принадлежавшие Г. В. Краснопольскому портфель и учебные материалы (конспекты), обнаруженные мною в кабинете профессора Гордеева.
Вышеуказанные факты, в том числе факт опознания вещей нашего сына, подтверждаем. Просим принять необходимые меры по розыску нашего сына.
С довольным видом он перечитал написанное.
— Ну, пожалуй, сойдет. Распишитесь…
— Это какой-то фарс, — сказал В. Ф., когда они оказались на улице.
— Не говори так. Там ведь явно что-то случилось. И — где Гоша? Где профессор? Эти двое, по-моему, были в полной растерянности.
— Может, там побывала до них какая-нибудь другая служба?
— Какая служба может быть у нас над КГБ?
— А почему — помнишь — по телефону нам намекали про каких-то декабристов?
— Может, просто другой отдел, у них самих нестыковка…
Сил ехать общественным транспортом никаких не было. Они поймали такси. Когда они наконец оказались у себя дома, теперь, когда отсутствие сына стало не просто привычным временным отсутствием, а наполнилось неопределенно-зловещим смыслом, квартира — до этого какое-никакое, а убежище, последняя линия обороны от враждебного мира, — вдруг показалась какой-то перекосившейся на один бок, словно в Гошиной комнате треснула стена или обрушилась невидимая колонна. Дальше всего от Гошиной комнаты находилась кухня — они прошли в кухню. Т. В. поставила чайник. В. Ф. сел к столу, забарабанил пальцами. Волшебная палочка…