Эхо вечности. Багдад - Славгород
Шрифт:
Траншею под фундамент копал с Прасковьей Яковлевной. И фундамент вдвоем с нею забил. Только для возведения цоколя позвал родственников, чтобы помогли с бутом управляться — подносить, укладывать на место. А потом сам поднимал стены — гнал ряд за рядом после работы. В первый год сделал коробку и крышу. Стропила уже ставил в холода, спешил до дождей обшить их досками, чтобы кровлей покрыть. Успел.
А во второй год ставил простенки, доводил до готовности чердак. Внутреннюю штукатурку сделала приглашенная женщина — Ольга Ермак. Дочери у нее были Нелля, Аня и Люба.
Осенью 1962 года заехали в новый дом. Ну
Борьба за пруд
Как-то в голодное время семью Бориса Павловича так прижало, что он из куска марли да ивового прута соорудил некое подобие сачка и украдкой пошел к речке ловить пескарей, ошибочно называемых в этой местности бубырями[76]. Но пескарей наловить не удалось, зато попалась в его снасти речная мелюзга, похожая на тюльку, и такая же маленькая. Всего ее набралось пригоршни две. Ну что с нею делать? Принес домой.
Но Прасковья Яковлевна и этому была рада — вымыла эту рыбешку, отварила, измельчила качалкой, перемешала с мукой и напекла оладий. Вся семья ликовала, такая это была вкуснота. Правда, оладьи немножко горчили, но это была чепуха по сравнению с их роскошным запахом и возможностью не просто утолить голод, а насытиться едой.
Воодушевленный Борис Павлович еще пару раз приносил домой речную мелюзгу, а потом решил заняться рыбным промыслом более серьезно. Для начала надо было восстановить пруд.
В книге воспоминаний «Нептуну на алтарь» Любовь Борисовна рассказывала, какими трудами и усилиями был построен тот славгородский пруд, что впоследствии назывался колхозным. Инициатором и основным организатором его создания был ее дед Яков Алексеевич Бараненко. Потому-то в ее семье и сохранилась память об этом деле во всех его деталях, а в селе держались представления о том, что этот пруд был не столько колхозный, сколько Якова Алексеевича.
Но во время войны дамбу разбомбили и пруд вытек, не стало его. Не стало и Якова Алексеевича, расстрелянного немцами. Казалось бы, пропало одно из главных его созданий, да и память о нем самом. Но нет! За восстановление пруда взялся зять погибшего — Борис Павлович. Он добился разрешения сельского совета на свои работы, производимые на общественных началах, и заручился помощью завода, где работал.
— Большое дело вы, Борис Павлович, взваливаете на себя, — с поощрением сказала ему Топоркова, тогдашняя председатель сельсовета. — Что в оплату попросите?
— А поможете получить то, что попрошу?
— Если желания ваши посильны нам, то помогу.
— Хочу построить лодку, чтобы на том пруду люди могли на отдыхе кататься, как в городе, — добавил он, смутно припоминая свое багдадское детство и частые катания по Тигру.
— Вы умеете мастерить челны?
— Нет, те челны, что делают из дерева, не умею. Но ведь большие корабли строят из металла. А у нас на заводе бывают отходы... Я бы подобрал, что мне надо, и сам сделал хорошую лодку. Возьметесь поговорить об этом с директором?
— Я поговорю с председателем профкома, а он, думаю, сможет повлиять на директора.
Вот так началось восстановление
Ну, быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Со временем славгородские мужчины почистили днище пруда и русло протекающей по нему речки Осокоревки, залатали порушенную дамбу, отрегулировали сток воды — сделали все как надо. И за несколько дней пруд восстановился, заиграл под солнцем веселыми волнами.
Борис Павлович не стал ждать милостей от природы — сам зарыбил его, украсил, а заодно и укрепил берега камнями. Школьники по правому берегу посадили ивы.
А в свой срок и лодка появилась — внушительная, устойчивая, как настоящий корабль. Она была всем доступна, на причале только крепилась, но не запиралась на замок.
Пока суть да дело, в пруду подросла рыба, ее уже можно было ловить, так что пуск лодки всеми энтузиастами воссоздания пруда и строительства лодки отмечался рыбной ловлей и ухой на берегу под ивами.
Времена тогда были еще послевоенные, суровые и голодные. Люди хлеба не наедались, а тут — рыба! Да одной рыбины на семью, хотя бы раз в неделю, хватало на то, чтобы сварить суп и поддержать истощавшие тела. Ловить разрешали только удочками и в определенные периоды. Ну, короче, потекла жизнь...
Не зря говорят в народе: если хочешь нажить неприятностей, сделай доброе дело. История эта закончилась так. В то же лето, как была спущена на воду лодка для катаний, какие-то негодяи вывели ее на середину пруда и утопили.
Борис Павлович плюнул с досады и выволакивать ее на берег не стал — понял, что те, кто в годы войны написал оккупационным властям заявление о тайной работе на Великий Рейх, все равно не дадут славгородцам улучшать свою жизнь. Но ставок стоял.
Но вот наступила беда — горбачевское предательство и развал страны. Людям опять нечем было жить. Многие кормились тем, что сдавали книги в макулатуру, разные стальные и чугунные изделия — в металлолом. И те, кто помнил об утопленной полстолетие назад лодке, вспомнил о ней. Снова дамба была повреждена, вода с пруда спущена, а лодку достали из грязи и пустили в дело.
Теперь ставка нет. Стоит его пустой котлован, ждет нового Якова Алексеевича или Бориса Павловича. Но пока что нет больше таких людей.
Значит, при социализме голодные люди созидали то пруды, то лодки, а при капитализме те же голодные люди — разрушают. Вот отличие этих двух систем.
Но вернемся в Борису Павловичу.
Каждый день с утра пруд обседало такое количество рыболовов, скандалящих за места и спорящих о том, кто в каком месте прикормил рыбу, что толпиться вместе с ними Борису Павловичу показалось обидным или неприличным... Ну, как-то так.
И он остался без рыбы.
Тогда он купил себе мотоцикл и надувную лодку — благо, времена стали получше, люди стали жить побогаче — и ездил рыбачить в Вороново на Днепровский залив. Оттуда приезжал всегда с уловом, так что дети Бориса Павловича выросли на здоровом продукте, на речной рыбе.
А потом пришли болезни. От долгого пребывания возле воды, от сырости у Бориса Павловича начали болеть колени. Хорошо, что он успел познакомиться с рыбаками областного рыбсовхоза, снабжавшего рыбой торговую сеть. Те рыбаки оказались людьми сговорчивыми и под хороший рассказ да под налитую «соточку» выручали Бориса Павловича, отпускали ему пару килограмм рыбы.