Эхо во тьме
Шрифт:
Служители храма уже начали уносить больных, но не для того, чтобы позаботиться о них, а просто для того, чтобы они не портили своим видом храм перед приходом первых молящихся, уже прибывающих на своих роскошных паланкинах, которые несли рабы. Выбираясь из паланкинов и поднимаясь по ступеням храма, богатые посетители смотрели только перед собой, обращая все внимание на величественный храм, а не на людские страдания перед ним. Они беспокоились о своих собственных проблемах и — в отличие от тех, кто валялся здесь, у их ног, — у них были деньги для совершения
Хадасса склонилась над еще одним человеком. Она слегка повернула его и увидела, что он едва жив. Поднимаясь, она почувствовала слабость и тошноту. Столько боли и страданий вокруг, а Александр сможет уделить свое внимание и оказать помощь только одному из них.
Боже, кто же это будет? Чью жизнь Ты спасешь сегодня? Девушка растерянно посмотрела вокруг себя. Кто это, Господи?
В этот момент она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Несколькими ступенями выше лежал смуглый мужчина крупного телосложения, который пристально смотрел на нее горящими от лихорадки глазами. Он был одет в грязную серую тунику, в его лице было что-то орлиное.
Араб.
Глядя на него, Хадасса тут же вспомнила длинный переход из Иерусалима, когда была скована цепями с другими пленными. Люди, очень похожие на него, швыряли навоз в нее и в других иудейских пленных. Очень похожие на него люди плевали ей в лицо, когда она проходила мимо.
Этот, Господи? Девушка отвернулась, внимательно посмотрела вокруг, на других больных и снова взглянула на араба.
Да, этот.
Хадасса направилась к нему.
Его пальцы перебирали четки, по мере того как он шептал про себя какие-то молитвы. Он молился Вишну.
Хадасса тяжело опустилась на мраморную ступень перед лежащим и отставила свою палку в сторону. Взяв его руку в свои, она стала успокаивать его.
— Не волнуйся, — сказала она тихим голосом. — Бог слышит твои молитвы.
Его пальцы ослабли, и она взяла его молитвенные четки и сунула их в себе за пояс, чтобы сохранить на тот случай, если они понадобятся ему позже. Затем она прикоснулась рукой к его лбу и посмотрела ему в глаза, пристально смотрящие на нее. Ее удивил тот страх, который она увидела в этих глазах. Может быть, он думал, что к нему пришла сама смерть? Он с трудом дышал.
Хадасса тем временем подняла руку и жестом подозвала Александра:
— Сюда, мой господин!
Александр поспешил к ней. Когда он подошел, больной закашлял. Кашель был глубокий, легочный. Александр обратил внимание на капли крови на ступенях возле больного.
— Легочная лихорадка, — печально сказал он, покачав головой.
— Мы возьмем его, — сказала Хадасса, занеся руку под широкие плечи больного.
— Хадасса, у него уже поражены легкие. Я ничем не смогу ему помочь.
Пропустив его слова мимо ушей, Хадасса заговорила с арабом.
— Мы возьмем тебя к нам. Окажем тебе помощь, дадим еду. У тебя будет кров, ты сможешь как следует отдохнуть. — Она помогла
— Хадасса, — произнес Александр, сжав губы.
— Мы возьмем его, — сказала она, строго посмотрев на Александра. Никогда раньше она не чувствовала в себе такой решимости.
— Хорошо, — сдался Александр и подхватил больного с другой стороны. — Я возьму его. — Он сначала помог встать Хадассе, затем отстранил ее от больного. Передав ей посох, он посмотрел вокруг и попросил помочь двух служителей храма. Довольные тем, что во дворе храма станет одним больным меньше, те с радостью перенесли больного в нанятый Александром паланкин.
Александр еще раз посмотрел на араба. Много же потребуется времени и лекарств на этого больного.
Хадасса на секунду остановилась, оглянувшись на всех тех, кого им пришлось оставить здесь умирать.
— Идем, Хадасса. Надо показать дорогу служителям, — сказал Александр. Она опустила голову, и он понял, что она плачет, пытаясь скрыть это под покрывалом, закрывавшим ее лицо. Он нахмурился. — Зря я, наверное, взял тебя с собой. Тебе лучше бы было не видеть всего этого.
Хадасса сжала посох так крепко, что ее пальцы побелели.
— По-твоему, лучше прятаться и не знать, что происходит вокруг?
— Трудно сказать. Особенно, если понимаешь, что изменить ситуацию ты все равно не в силах, — сказал Александр, стараясь не спешить, поскольку Хадасса быстро ходить не могла.
— По крайней мере, ты можешь помочь кому-то одному, — сказала она.
Александр посмотрел, как служители храма несут араба в открытом паланкине. Смуглая кожа больного была с серым оттенком, он весь покрылся потом. Под глазами у него были темные круги.
— Сомневаюсь, что он выживет.
— Он будет жить.
Александра удивила твердость Хадассы, но по опыту он уже знал, что к ней стоит прислушаться. Была в ней какая-то неведомая ему мудрость.
— Я, конечно, помогу ему, чем смогу, но это уж Божья воля, выживет он или нет.
— Да, — согласилась Хадасса и погрузилась в молчание. По тому, как она хромала и держала свой посох, Александр знал, что теперь все свои усилия она направила на то, чтобы пробраться сквозь заполненные народом улицы. Он только старался идти впереди нее, слева от паланкина, чтобы ей легче было следовать за ним. Она устала и страдала от своей боли. Нужно было, чтобы никто из беспечных прохожих не задел ее, и Александр старался сделать все, чтобы этого не допустить.
Когда же они дошли до его медицинской лавки, Александр положил араба на стол, чтобы как следует осмотреть его. Хадасса сняла с настенного крюка кожаный бурдюк и вылила из него воду в глиняный сосуд. Повесив бурдюк обратно, она подошла к больному и помогла ему приподняться, чтобы он мог попить.
— Может, пометить его сосуд, чтобы нам по ошибке не воспользоваться им, мой господин?
Александр засмеялся.
— Теперь, когда ты настояла на том, чтобы принести его сюда, я снова для тебя «твой господин»?