Эхопраксия
Шрифт:
– Ты синтет? – По-простому их звали жаргонавтами. Прославленные переводчики, наделенные обязанностью нести с вершины горы тайные скрижали транслюдей, изрезанные достаточно простыми рунами, чтобы жалкие исходники могли их понять хотя бы наполовину.
Рона называла их «моисейными млекопитающими», когда еще жила в этом мире.
Но Лианна покачала головой:
– Не совсем. Я больше… Ты ведь биолог? Синтеты похожи на крыс, а я, скорее, медведь-коала.
– Специалист, – кивнул Брюкс. – В узкой области.
– Точно.
На термооптике появилось слабое
– И ты знаешь, кто я, потому что…
– Мы на переднем крае теистической вирусологии. Полагаешь, мы не знаем, как войти в общественную базу данных?
– Я просто думал, что при атаке зомби есть более неотложные дела.
– Мы приглядываем за окрестностями, доктор Брюкс.
– Это да, но что…
Она остановилась. Брюкс чуть не врезался в нее и лишь потом понял, что они дошли до конца лестницы. Впереди, из-за двери, лился яркий жар. Лианна повернулась и постучала по гоглам Дэна:
– Тут они тебе не понадобятся.
Брюкс поднял очки на лоб, и мир снова превратился в тусклую смесь голубых и серых цветов. Грубый камень слева острыми осколками отражал слабое освещение вокруг, стена справа была сделана из гладкого серого металла.
Лианна прошла мимо, направившись обратно к лестнице:
– Мне пора. Можешь наблюдать отсюда.
– Но…
– И ничего не трогай! – крикнула она, поднимаясь, и пропала из виду.
Брюкс свернул за угол. Панели на потолке здесь были такие же темные, как повсюду в монастыре. Комнату, больше похожую на обыкновенный тупик, освещала полоса смарткраски, закрывавшая дальнюю стену от середины до потолка. Она сияла от бессистемного коллажа из тактических экранов, чьи размеры варьировались от крохотных до гигантских, в два метра шириной. Некоторые из них напоминали грубую мозаику зеленого цвета, на других красовались изображения идеальной четкости и высокого разрешения. Перед ними туда-сюда расхаживал мужчина в желтовато-коричневом свободном комбинезоне, ростом, минимум, два метра – от пушистых домашних шлепанцев (шлепанцев?!) до коротко остриженных волос с проседью. Он едва удостоил Брюкса взглядом, пробормотал: «Глас-нет», – и снова повернулся лицом к путанице данных.
«Ну прекрасно».
Коала Лианна сказала, что Дэн может смотреть. Поэтому он подошел ближе и попытался найти какой-то смысл в хаосе.
Верхний левый угол: вид со спутника, настолько четкий, что от него болели глаза. Монастырь находился ровно посередине, как мишень на доске, светясь предательским термоизлучением. Больше никаких горячих пятен. Непонятно, через какое орбитальное око сейчас смотрел Брюкс, но оно было слепо ко всем сигнатурам, приближающимся к комплексу. Дэн потянулся к экрану, желая увеличить картинку, но монах в шлепанцах заворчал, сердито посмотрел на него, и Брюкс решил ничего не делать.
Со спутниковым слежением все. Но, судя по набору термоизображений и окон с картинками в режиме ночного видения, у монастыря имелись свои камеры. Они раскрашивали пейзаж в палитры каждой частоты зримого спектра, от холодной синевы до рубинового сияния, яркого как лазер. Цветовая схема
Они быстро приближались. До монастыря осталось четыре километра.
Что-то сверкнуло на одном из дисплеев: крохотный и яркий солнечный зайчик во мраке ночи. Изображение вспыхнуло на мгновение, следом всё забили электрические помехи. Отрывистый, обжигающий взрыв суперновой. А потом черная дыра в стене и мигающая по центру надпись: «НЕТ СИГНАЛА».
Пальцы монаха летали по краске, вызывая клавиатуры и увеличивая дисплеи. Окна множились, на секунду давали панорамы пейзажа и тут же испарялись. Три заискрились и умерли прежде, чем Двухпалатник успел отправить их на покой.
«Они вырубают наши камеры», – понял Брюкс и рассеянно подумал, когда пораженные Вознесением девианты успели стать для него «мы».
Осталось меньше трех с половиной километров.
Новый набор окон расцвел на стене. Картинка в них оказалась зернистой и лишенной цвета, почти монохромной. Они тоже обозревали пустыню, но что-то в них было другим, хотя и очень знакомым…
Вот оно! Третье окошко наверху: крошечный монастырь затаился на горизонте, а рядом – маленький вихрь. Эта камера смотрела с другого края пустыни.
«Это же моя сеть, – понял Брюкс. – Мои камеры! Значит, кое-что зомби оставили».
Брат Шлепанец установил связь с шестью из них, дал увеличение и повертел каждой. Дэн сомневался, что от них будет толк: дешевые стандартные устройства; подарки, которыми нищих исследователей разводили на комплекты. Все положенные улучшения установлены, но по спектру ничего особенного.
Для монаха они, похоже, вполне сгодились. Во втором окне слева, примерно в ста метрах от камеры источник тепла двигался направо. Камера автоматически проследила за целью, пока монах увеличивал картинку. Постепенно изображение становилось все более четким.
Еще один монастырский глаз вспыхнул и умер, а его дальномер померк секунду спустя.
Три целых и две десятых километра…
«Это почти девять метров в секунду. Бегом…»
– А что будет, когда они сюда доберутся? – спросил Брюкс.
Шлепанец не ответил. Похоже, его заинтересовал отдаленный термослед на третьей камере: небольшая машина, мотоцикл; самый обыкновенный дизайн, такой же, как…
«Минуту!»
– Это же мой мотоцикл, – пробормотал Дэниэл, нахмурившись. – А это… я…
Шлепанец соизволил бросить на него взгляд и покачать головой:
– Идизел.
– Нет, послушай…
Картинка получилась смазанная, а отслеживающие алгоритмы телониксовского стэдикама в полевых условиях никогда надежностью не отличались. Но у человека, сидевшего на мотоцикле, были усы Брюкса, его квадратное лицо и куртка с уймой карманов, которая вышла из моды задолго до того, как перешла к Дэну по наследству двадцать лет назад.
– Вас взломали, – настаивал Брюкс. – Это запись. Наверное, кто-то… – «Заснял меня?» – Да ты просто взгляни!