Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы (Екатерина и Потемкин. Фаворит Императрицы)
Шрифт:
Может, потому Екатерина больше Петергоф любила? В Ораниенбауме Петр хозяйничал, а она все больше в Петергофе. Маленький Монплезир куда уютней большого Зимнего, но Монплезир — это для Великой княгини, а императрице придется что-то свое за городом строить; Потемкин уже слышал, что хочет в Царском Селе летнюю резиденцию делать, но это пока проекты…
Секретарь доложил императрице о приходе Потемкина и пригласил его в кабинет.
Самые сладкие мечты были тут же разрушены — в кабинете сидел Орлов. Присутствие Григория делало
Екатерина кивнула:
— Проходи, Григорий Александрович, у меня к тебе дело, большое и важное.
Орлов усмехнулся, продолжая разглядывать какую-то табакерку.
— Рад служить, Ваше Величество.
Орлов заметно прислушивался, хотя старательно делал вид, что разговор его не интересует. Екатерина стала говорить о том, что пора учиться управлению государством.
— Ты, Григорий Александрович, я чаю, хорошо знаком со многими церковными вопросами, мы с тобой не раз о том говорили. Хочу, чтоб ты представлял меня в Синоде.
Из кабинета Потемкин уходил уже помощником обер-прокурора Синода Ивана Ивановича Мелиссино, только что назначенного на этот пост. Предлагая Потемкину стать помощником Ивана Ивановича, императрица чуть лукаво усмехнулась:
— Знаешь ли такого?
— Знаю, — то ли смущенно, то ли горделиво отозвался Потемкин.
— Хочу, чтобы он о тебе отозвался, как в первый год, а не в последний. Понимаешь, о чем речь веду? Коли все понял, иди к себе, подумай, а завтра приходи, я тебе наставления дам и обер-прокурору представлю.
Когда Потемкин вышел, Орлов осторожно поинтересовался:
— А что за отзывы?
— Когда Иван Иванович только стал ректором Московского университета, Шувалов поручил ему представить 12 лучших учеников Благородной гимназии при университете императрице Елизавете Петровне. Я сие помню. Потемкин был одним из них. Императрица посоветовала ему в гвардию идти и сделала его капралом лейб-гвардии Конного полка.
— Не помню я его в те времена в гвардии…
— Он в Москве жил. Видишь, Гриша, с каких времен я Потемкина знаю. Только его точно сглазили, учиться после того случая перестал вовсе, не считал интересным на лекции ходить, вот его и отчислили за нерадение. Мелиссино сердит был на него очень, мол, голова такая, что редко сыщешь, а в ней ветер гуляет.
— Так если ветер, чего же ты ему такое дело поручаешь?
Екатерина рассмеялась:
— А мы щели заткнем, чтоб ветер не гулял, глядишь, чего путное и получится…
Она твердо решила, что Потемкину пора и впрямь учиться управлять государством. Екатерина даже Мелиссино не стала говорить, что готовит для Синода, а представив обер-прокурору нового помощника, тут же посадила Потемкина изучать документы церковного законодательства. Причем, к удивлению Григория, сначала поручила разобраться с решениями Святейшего Синода по расколу. Главный вопрос: в чем разница между старым и новым и почему даже после манифеста Петра I о разрешении старообрядцам вернуться и ее собственного такого же манифеста почти
Потемкин взялся разбираться. Позже это сыграло немаловажную роль в знаменитом заседании Сената и Синода, когда императрица едва не объявила об отмене государственной религии и свободе вероисповедания! Не потому, что была уж столь свободолюбива, а потому, что это оказалось последним доводом в споре со священниками за возможность вернуть старообрядцев в Россию.
Но это было чуть позже, а тогда у императрицы что ни день, то страсти, от которых у менее стойкой голова пошла бы кругом и заикание навек осталось.
Однако Екатерина не такова.
Пугаться было чего: первые годы правления Екатерина сидела на троне точно на бочке с порохом, не зная, подожжен ли шнур, а если так, то сколько ей осталось.
В казне пусто настолько, что в Петербург возвращаться было не на что. В Москве сидели, пока в долг хоть на извозчиков не наскребли. Государыня смеялась:
— Ежели на «Атлас» посмотреть, так я богатейшая императрица в мире, а коли по сусекам не поскрести, так придется идти в поле репку копать, чтобы есть было что. То-то забава будет — фрейлины по колено в навозе!
Но шутка невеселая — денег и правда не было совсем. Протягивать руки, прося в долг, опасно: никто не должен об этом знать. Стали трясти должников, но часто взять нечего. Пришлось Екатерине вспомнить об объявленной, но не проведенной Петром III секуляризации монастырских земель. Через несколько месяцев после коронации она объявила об отмене своего обещания не трогать церковное имущество. К этому подтолкнули и бунты крепостных, которые уже перешли в государственную казну и не желали возвращаться в монастырские владения.
С этим надо было что-то решать, и императрица снова передала Коллегии экономии церковные имения. Большинство молча, хотя и затаив обиду, проглотили сию меру, но нашлись и такие, что воспротивились. Архиепископ Ростовский Арсений Мацеевич зашел дальше всех. Когда Екатерине показали письма, отправленные архиепископом в Синод, она только губы сжала в ниточку. В письмах Мацеевич ругательски ругал незаконно пришедшую к власти императрицу.
Екатерина воспользовалась тем, что в Москве собрались многие, в том числе священнослужители, собрала тех, на кого могла бы надавить, и открыто спросила:
— К чему вам деньги? Не о нестяжательстве ли речи на проповедях ведете? Монастыри готова взять на казенное содержание, то, что пожертвуют, отбирать не стану, а владения обителям зачем?
Возразить не смогли, хотя понимали, что это только начало…
Императрица пошла дальше, понимая, что или заставит церковников поступать по-своему, или они поднимут против народ. Синоду намекнули, что попросту разгонят. Патриаршество еще Петр I ликвидировал, все вопросы Синод решал, но в нем половина светских, если императрица и Синод разгонит, то Церковь вовсе без головы останется. Конечно, не навсегда, изберут так или иначе главу, но пока время пройдет…