Екатерина II: алмазная Золушка
Шрифт:
Лукерья. А особливо против нашего; здесь, право, не знаешь, когда сутки кончатся; а там, маркиз, не правда ли?
Семен. Это правда ваша. Там зутки по крайней мере шестью шасами короше, нежели в России.
Фекла. Вы чудеса нам рассказываете!
Семен. О ето еше безделиса; но позвольте, штоб теперь изъяснил я вам мои жалкие обстоятельства!
Лукерья. Как это приятно, что, живши там, можно получать
Семен. Фи! фи! как это неблагородно! Ми все, кто познатнее, никого не читаем.
Фекла. Ну вот, сестрица, а батюшка вечно гневается, что мы мало сидим за книгами. Видишь ли, что и в Париже по-французски только говорят, а не читают.
Семен. Мало ли есть прекрасных упрашнений, кроме книг, для молодого, знатного шеловека. Например: можно нишего не делать, можно гулять, можно петь, можно играть комедию. Я вам после обо всем расскажу; теперь позвольте представить вам мои жалкие обстоятельства…
Лукерья. Сестрица, маркизу жестко! Даша, подай подушку!
Даша (исполняя приказание). Усядется ли мой маркиз?
Семен (пересаживаясь). Покорно благодарствую, сударини! Ви не поверите, как приятно иметь дело с простими душами, как ваши; но согласитесь, ради Бога, изъяснит вам мои обстоятельства! Выслушайте меня!
Фекла. Мы слушаем, маркиз.
Семен. Нешасия мои такови, што, слушая их, можно утонуть в слезах.
Лукерья. Бедный маркиз!
Семен. Мои жалкие приклюшения достойны…
Даша. Несчастный маркиз! Ах! ах!
Семен. Ах, Боже мой! дозвольте только, штоб я изъяснил вам…
Лукерья. Злополучный маркиз! Ах! ах!
Семен. Если ви сжалитесь?…
Фекла. Ах, сестрица! ах, Даша! какая жалость! Ах! ах! ах!
Семен. Если вы хотя несколько имеете шеловешества…
Лукерья. Ах, Даша! ах, сестрица, можно ль не терзаться? хи! хи!
Даша. Ах, сударыня, подлинно жалко! ох! ох! ох! (Все плачут около маркиза.)
Няня Василиса (которая все глядела на них, вдруг плачет навзрыд). О! о! хо! хо! хо! согрешила я, окаянная, по грехам моим меня Бог наказывает!
Лукерья. Ну ты что развылась, няня Василиса?
Няня Василиса (со слезами). Так, золотые мои, глядела на вас, глядела, индо меня горе разобрало; я вспомнила про внука Егорку, которого за пьянство в рекруты отдали; ну такой же был статный, как его милость!
Фекла.
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Сидорка. Петровна! какой у нас француз, который по-русски говорит?
Няня Василиса (указывает на Семена). Вот он, мой батюшка!
Лукерья. Неуч! да говори вежливее!
Фекла. Извините его, маркиз! Куда ты глуп, Сидорка! ну простительно ли говорить так грубо: француз! француз! не мог ты сказать учтивее?
Сидорка. Виноват, сударыня, я не знал, что это бранное слово; только, воля ваша, барин не в брань изволил его сказать, а, напротив того, он хочет уже показывать, как чудо, француза, который по-русски говорит почти так чисто, как наш брат крещеный, и для того прислал к нему с своего плеча новую пару платья, да 200 рублей денег, и велел, чтоб он неотменно теперь же оделся.
Даша (особо). Помоги, любовь, моему маркизу!
Семен (особо). Ура! маркиз! (Сидорке.) Скажи, мой друг, своему господину, што маркиз его благодарит.
Лукерья. Ах Боже мой! что это значит? право, батюшка выходит из благопристойности! взгляните, маркиз, что за кафтан: я думаю, на нем одних галунов полпуда! Поди, поди вон с платьем!
Семен. Полпуда! нет, нет, надобно иногда угождать старим людям.
Фекла. Нет, маркиз, коли в батюшке нет человечества, так по крайней мере мы жить умеем… Поди, Сидорка, вон с платьем! Оно вас задавит!
Семен. Нет, нет, постой, слуга!… О мучительницы, они грабят меня.
Лукерья. Вы шутите, маркиз! Это бы было убийство!
Фекла. Это грех, беззаконие!… Поди, Сидорка, вон!
Семен (схватя за платье). Позвольте мне, сударыня, этот грех на себя взять! (Берет платье.)
Даша. И подлинно, сударыни, неровно батюшка прогневается! Войдите, маркиз, в эту боковую комнату, вы тут можете одеться.
Лукерья. Право, нам стыдно, маркиз!
Семен. Вы увидите, сударини, што я во всяком кафтане тот же я. (Сидорке.) Пойдем, слуга! Голубчик кафтанчик, чуть было нас не разлучили!
ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ