Екатерина Медичи
Шрифт:
Уже долгое время готовился еще один необычный альянс; он был заключен в Стамбуле в феврале 1536 года: «капитуляции», подписанные с султаном, – мирная и торговая конвенции, которые официально делали Францию другом главы мусульман – главного врага христианского мира и императора.
Но заключения альянсов было явно недостаточно. Для войны нужны были деньги. 22 февраля 1536 года король приказал забрать треть доходов церкви и половину доходов архиепископов и епископов. Он привык прикарманивать сокровища церкви, когда это ему было необходимо. Такая бесцеремонность и тот факт, что он пренебрежительно относился к церковному имуществу, когда речь шла о государственных делах и французской дипломатии, стали для Екатерины школой политического реализма, гораздо более привлекательной, чем теории секретаря Флорентийской республики
Конечно, оба враждующих двора стремились к мирному урегулированию. В августе 1535 года сестры Карла V – Мария Венгерская, правительница Нидерландов, и Элеонора, королева Франции, договорились в Брюсселе о компромиссе: герцогство Миланское могло было быть передано в качестве вотчины одному из сыновей Франциска I. Король отдает предпочтение своему второму сыну – Генриху, герцогу Орлеанскому, супругу Екатерины. Но брак этого принца с Екатериной представляется опасным Карлу V: не станет ли королевство Неаполитанское искушением для Генриха, владеющего вотчиной императора и Тосканой от лица своей жены? Карл V даже и слушать об этом не захотел.[52]
Примирение не состоялось. И тогда, с вторжения в Савойю и Пьемонт, начинается вторая война Франциска I против Карла V, которой суждено продлиться два года – с 1536 по 1538 гг. Захватив Прованс, дотла сожженный французами, имперская армия двинулась к самому сердцу королевства.
Именно в ходе этой кампании происходит событие, сыгравшее важную роль в будущем Екатерины и ее мужа: дофин Франциск, сопровождавший своего отца на юг Франции, внезапно умирает 19 августа 1536 года в Турноне. Простая случайность: принц неосторожно выпил ледяной воды, разгорячившись после игры в мяч со своим секретарем графом де Монтекукулли. Современников не удовлетворило такое объяснение. Несмотря на результаты вскрытия, проведенного семью хирургами и цирюльниками, сделавшими вывод о естественной смерти, возникло подозрение, что принц был отравлен. В этом открыто обвиняли самого ярого врага Франции Карла V. Но, возможно, не без помощи императора распространился другой слух: о виновности младшего брата дофина – Генриха и его жены Екатерины Медичи, которые в результате этой смерти становятся будущими государями Франции.
Военная кампания против Карла V оказалась для французов очень успешной. Наступившая зима позволила подготовиться к следующему походу. Король обеспечивает себя союзниками: он празднует брак Якова V, короля Шотландии, со своей дочерью Мадлен Французской. Жена нового дофина Екатерина Медичи вместе с королевой Элеонорой присутствует в почетной свите новобрачной на церемонии заключения брака в Соборе Парижской Богоматери 1 января 1537 года.
В блеске официальной жизни Екатерина пытается скрыть горе, вызванное холодностью ее мужа. Как раз в это время из платонического любовника восемнадцатилетний Генрих становится настоящим любовником графини де Брезе, благодаря пособничеству маршала де Монморанси, помогавшему в организации их любовных свиданий в Экуэне.[53] В любовном стихотворении Диана полунамеками поведала о своем «падении». Ее самоотверженность довела молодого человека до исступления. Он появлялся только в бело-черных одеждах – цвета Дианы, и выбрал своей эмблемой лунный серп. В его монограмме переплетались Г (H) и Д (D), но благодаря двусмысленности рисунка, его можно было прочитать как две перекрещивающиеся С, символизирующие Екатерину [3] . Девиз дофина: «До тех пор, пока он не заполнит мир» можно было применить как к периодическому росту лунного диска, так и к будущей славе наследника Короны.
3
H — начальная буква имени Henri — Генрих. D — начальная буква имени Diane — Диана. C — начальная буква имени Catherine — Екатерина (прим. перев.).
По сравнению с исступленной символикой союза Генриха и Дианы, насколько хрупким казался символический образ Екатерины – «шарф Ириды» – радуга, украшенная девизом: «Она несет радость и надежду». Однако и изображение, и надпись, предложенные Екатерине Франциском I, великолепно отражали преимущества Флорентийки: ее вступление во французскую королевскую семью становилось связующей нитью между мечтами короля об Италии и их конкретным воплощением. Ей
Тем временем, с весны 1537 года на севере королевства возобновилась война: дофин и Анн де Монморанси, бывший одновременно его сообщником и наставником, творили чудеса. В июле они добились перемирия и смогли перенести военные действия в Пьемонт, большей частью занятый имперскими войсками. Октябрьская кампания принесла дофину победу. В личном плане она принесла ему еще одну победу, что было крайне опасно для Екатерины Медичи: он убедился, что способен дать наследника трону. За четыре года брака с Екатериной, которой уже исполнилось восемнадцать лет, принц так и не сделал ее матерью. До сих пор Екатерина успокаивалась тем, что принц имел порок развития, и, действительно, все знали, что он страдал от [54] гипостадии3). Это недомогание, впрочем, совершенно не мешало ему предаваться любовным утехам. Что он и сделал в Пьемонте. Филиппа Дучи, девушка из Монтекальери, забеременела от него. Во время беременности она находилась под строгим надзором и родила в 1538 году девочку, а потом удалилась в монастырь с приличествующим монахине вкладом.
Дочь дофина привезли во Францию, где ее узаконили в правах и доверили заботам госпожи де Брезе. Ситуация была весьма деликатной, так что некоторые, и среди них Брантом, думали, не была ли Великая сенешальша матерью этого незаконнорожденного ребенка. В любом случае, Диана дала девочке свое имя. Так она подтверждала свои права на все, что имело отношение к дофину, а особенно на детей, от него рожденных.
Это событие потрясло Екатерину: оно доказывало, что она одна была виновата в том, что у нее не было детей. Скрывая свое горе на людях, она участвовала летом в пышных празднествах по поводу прибытия папы Павла III Фарнезе в Ниццу и примирения Франциска I и Карла V в Эг-Морт. Этот год стал одним из самых несчастных в ее жизни.
«Многие, – писал Брантом, – убеждали короля и дофина, ее мужа, дать ей развод, потому что Франции был необходим наследник». Были даже предложения новых кандидаток: герцог Клод де Гиз представил Луизу, свою младшую дочь, славившуюся красотой. Его старшая дочь, Мария, недавно вышла замуж за короля Шотландии, оставшегося вдовцом после смерти дочери Франциска I.
В этом отчаянном положении Екатерина, однако, нашла себе союзников. Первым оказался сам король, покоренный умом и изяществом своей невестки-итальянки, которая очень ловко умела ему польстить своей предупредительностью. Так, в марте 1537 года, узнав о том, что у имперских войск отбит Эден, она нежно умоляла Франциска в письме, подписанном также Маргаритой Французской, дочерью короля,[55] Маргаритой Наваррской, его сестрой, и герцогиней д'Этамп, позволить ей встретиться с ним в указанном им самим месте, чтобы увидеть его «воскресшим благодаря счастливой победе».
Екатерина была великолепной наездницей: считается, что именно она ввела в моду во Франции скакать на манер амазонок – левая нога в стременах, а правая упирается в угол ленчика седла. Этот способ позволял женщине скакать так же быстро, как и мужчине, и следовать за ними повсюду: он быстро вывел из употребления «самбу» – седло в форме кресла, в которое дамы садились сбоку, поставив ноги на дощечку, что давало возможность ехать только иноходью. Сам великий охотник, Франциск I принял свою невестку, неудержимую охотницу и ловкую наездницу, в свою «маленькую банду» приближенных, которые вместе с ним загоняли медведей и кабанов.
Король – любитель литературы и гуманист, ценил не только спортивные подвиги флорентийской принцессы, – он очень любил с ней беседовать: Екатерина знала латынь и греческий и продолжала их изучать. Она была сведуща в истории, географии, в физических и естественных науках и в астрономии: она верила во влияние звезд на человеческую судьбу, а ее знания в космологии позволяли ей проверять предсказания астрологов.
Золовка Екатерины, Маргарита Французская, разделяла ее любовь к изящной словесности. Они вместе решили написать новеллы на манер Гептамерона – знаменитого сборника их тетки, королевы Наваррской. В результате появились тридцать рассказов, «правдивых историй», поведанных самим дофином, его женой и его сестрой. Об этом было сообщено Маргарите Наваррской, и та была счастлива, что ее семья продолжает ее дело – одновременно остроумное и игривое, в духе флорентийца Боккаччо.