Екатерина Медичи

Москалев Владимир Васильевич

— Что ж, тогда и мы пойдем в Наварру, — воскликнул Ларошфуко, — и не успокоимся до тех пор, пока наша королева не будет с нами!

— Браво, Франсуа! — произнес Конде. — И только тогда, объединив наши силы с королевой и под знаменем нашей Жанны Д'Арк, мы выступим в поход и захватим Сент, Коньяк, Ниор и Сен-Максан. А потом вместе с Д'Андело отправимся на Шампань!

Все единодушно одобрили это решение, но больше всех обрадовался юный Генрих, которому еще не довелось участвовать ни в одном сражении.

На

этом совещание закончилось, и адмирал уже поднялся, собираясь отдать дальнейшие распоряжения в связи с прибытием новобранцев, как вдруг в коридоре послышался какой-то шум, двери внезапно широко раскрылись, и в них показалась возбужденная, никем не ожидаемая, но всеми горячо любимая королева Наваррская Жанна Д'Альбре: высокая, стройная, в темном дорожном костюме со сверкающей драгоценными камнями широкой диадемой в волосах. Рядом с ней стоял ее любимый сын Генрих, принц Наваррский.

Ее неожиданное появление, да еще в то время, когда о ней только что говорили, произвело эффект разорвавшейся бомбы: на миг все онемели.

Первым опомнился Конде:

— Бог мой, ваше величество!..

И, бросившись к королеве, склонился в поклоне над ее протянутой рукой. Остальные, обрадованные, проделали то же самое. Она, улыбаясь, глядела на них и, казалось, не знала, что сказать, с чего начать, с кем заговорить.

— Но ради Иисуса Христа… каким образом, мадам? — воскликнул адмирал, предлагая королеве место за столом.

— Одну минутку, адмирал, — произнесла Жанна и обвела присутствующих любопытными, блестящими под тонкими дугами бровей глазами. — Кто комендант этого города, господа?

— Я, ваше величество, — ответил Д'Эскар, называя себя и кланяясь.

— Как зовут вашего дворянина у дверей?

— Дю Барта.

Жанна подошла к дверям и широко распахнула их:

— Господин дю Барта!

Перед ней тотчас возник дворянин в темно-фиолетовом костюме.

— Вы знаете, кто я такая, сударь?

— Королева Наваррская и наша повелительница, — с достоинством ответил дю Барта и, прижав правую руку к груди, наклонил голову. Потом добавил: — Я не был бы гугенотом, если бы не знал вас в лицо, ваше величество.

— Мы с принцем проделали долгий путь и порядком устали. Кроме того, мы хотим пить и есть. Прикажите, чтобы подали все сюда, да пусть не жалеют вина.

— Слушаюсь, ваше величество.

Только тогда она вошла и села на один из стульев, стоящих у стола. Ее сын Генрих встал рядом. Он уже успел принять поздравления с благополучным прибытием и теперь, улыбаясь, глядел, как подходит к нему другой принц, его двоюродный брат Генрих Конде, годом старше его, тот самый, с которым они вместе путешествовали по Франции.

Братья, молча, пожали друг другу руки и от души обнялись.

— Здравствуйте, брат.

— Рад

вас видеть, Генрих.

Больше они не сказали ни слова в присутствии старших. Оба смотрели на королеву, ожидая момента, когда разговор утратит остроту и можно будет, уединившись, поговорить без помех.

Жанна вновь оглядела собравшихся и остановила взгляд на принце.

— Конде, вы здесь, но почему?

— Потому что война продолжается, мадам, — ответил принц.

— Это я уже поняла, когда пробиралась к Ла Рошели. Повсюду дозоры и вооруженные отряды католиков, мне чудом удалось ускользнуть из их лап. Хорошо еще, что они были малочисленны, и мне не пришлось встретиться с армией.

— Надо полагать, вам помогала ваша охрана?

— Мои гугеноты ревностно оберегали свою королеву. Я привела с собой конницу и три тысячи пеших солдат. Кстати, господин Д'Эскар, где вы думаете их разместить?

— А где они сейчас? — спросил комендант.

— Стоят у ворот города. Мне сказали, что здесь уже яблоку негде упасть, куда же мне было их вести?

— Действительно, — кивнул Д'Эскар, — народу набралось много и с жильем из рук вон плохо. Католики уничтожают протестантов и сжигают целые деревни. Крестьяне и фермеры бегут от них в поисках сильного защитника, но все близлежащие города уже заняты отрядами католиков; единственная крепость, не сдающаяся врагу, — Ла Рошель, поэтому они все здесь — из Сентонжа, Они и Пуату.

— Но ведь крестьяне в основном все католики, — возразила Жанна. — Неужели солдаты грабят своих тоже?

— Да еще как! Они голодны, а голод не разбирает — где свои, где чужие.

— Почему же крестьяне не ищут помощи в католических городах?

— Ваше величество, кому нужны лишние рты? К тому же Ла Рошель ближе других, да и защищена крепость лучше прочих.

— Но ведь среди этих беженцев много католиков.

— Ах, ваше величество, какие они католики… Послушают проповедь монаха-фанатика — и вот они уже против гугенотов. А когда дворяне-католики и наемные солдаты начинают их грабить, разорять их жилища, то они все как один готовы броситься на папистов с косами и вилами… Два слона борются, трава страдает. Ну а те, что живут близ Ла Рошели, — католики только для виду. Если рак живет у реки, он понимает ее язык.

Жанна кивнула.

— Хорошо, но что вы намерены предпринять в отношении тех, кого я привела с собой? — спросила она.

— Мы разместим ваших людей на подступах к Ла Рошели: в замках Люсон, Лаваль и Мата.

— Пусть будет так. Скажите моим дворянам, что я хочу их видеть. Они ждут у дверей этого зала вместе с господином дю Барта. Их имена: Ланжарес, Буазель и Д'Эммарфо, — добавила королева.

Комендант вышел и тотчас вернулся в сопровождении охраны королевы.