Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)
Шрифт:
Болен ли я буду или здоров, но, приведя здесь все в порядок, к будущему месяцу должно и нужно необходимо приехать мне в Питербурх, ибо обо всем нельзя описать.
Не дивите, матушка, на меня, что я Вас безпокою: я не виноват, что чувствителен. И последние два донесения, ей Богу, в жару писал. И третьего дни пресильный имел параксизм.
После сего курьера я опишу все деталь и что я был должен делать, приказывать, строить, то Вы увидите, каково мое бремя. Ежели пожалуете мне Князя Репнина, то я крайне облегчен буду. По смерть вернейший и благодарнейший подданный
Князь Потемкин Таврический
2 октября [1787]. Кременчуг
P.S. Чтобы послать начальствовать во флот Архипелагский Графа Алексея Григорьевича, сие будет весьма у места. Но Адмирала Грейга необходимо послать туда же, потому
800. Екатерина II — Г.А. Потемкину
315
равноденствие (фр.).
Друг мой Князь Григорий Александрович. Сего утра приехал сперва курьер, отправленный 26 числа от Вас с известием, что флот, по вытерпении бури, собирается в Севастополь, а несколько часов спустя я получила письмы Ваши от 24 числа сентября. Ни те, ни другие, конечно, нерадостные, но однако ничто не пропало. Сколько буря была вредна нам, авось-либо столько же была вредна и неприятелю. Неужели, что ветр дул лишь на нас? Как ни ты, ни я сему не причиною, то о сем уже более и говорить не стану, а надеюсь от добрых твоих распоряжений, что стараться будут исправить корабли и ободрить людей, буде они унылы, чего однако я не примечаю.
Я сожалею всекрайне, что ты в таком крайнем состоянии, как ты пишешь, что хочешь сдать команду. Сие мне всего более печально.
В письмах твоих от 24 ты упоминаешь о том, чтоб вывести войски из полуострова. Естьли сие исполнишь, то родится вопрос: что же будет и куда девать флот Севастопольский? У Глубокой, чаю, что пристань и прежде признана за неудобную. Я надеюсь, что сие от тебя писано было в первом движении, когда ты мыслил, что весь флот пропал; и что мысль таковую не исполнишь без необходимой крайности. Я думаю, что всего бы лутче было, естьли б можно было зделать предприятие на Очаков, либо на Бендер, чтоб оборону, тобою самим признанную за вредную, оборотить в наступление. Начать же войну эвакуацией такой провинции, которая доднесь не в опасности, кажется спешить не для чего. Равномерно — сдать команду, сложить достоинства, чины и неведомо чего, надеюсь, что удержишься, ибо не вижу к тому ни резона, ни нужды, а приписываю сие чрезмерной твоей чувствительности и горячему усердию, которые имели не такой успех, как ожидали. Но в таких случаях всегда прошу ободриться и подумать, что бодрый дух и неудачу поправить может. Все сие пишу к тебе, как к лутчему другу, воспитаннику моему и ученику, который иногда и более еще имеет расположения, нежели я сама. Но на сей случай я бодрее тебя, понеже ты болен, а я здорова.
По известиям из Цареграда в последних числах августа еще кораблей в море Черном не было.
По твоему желанию и теша тебя, я послала к тебе желаемый тобою рескрипт о сдаче команды, но признаюсь, что сие распоряжение мне отнюдь не мило и не славно. Никто на свете тебе не желает более добра, как я, и для того тебе так говорю, как думаю. Естьли же уже сдал команду, то прошу приехать сюда скорее, чтоб я могла тебя иметь возле себя и чтоб ты мог сам узнать, как я думаю и о сем сужу. Здесь найдешь, что я как всегда к тебе с дружеским и искренним доброжелательством. Прощай, Бог с тобою.
Окт[ября] 2 ч., 1787
А вот, как я о сем сужу: Que Vous etes impatient comme un enfant de cinq ans, tandis que les affaires dont Vous etes charge en ce moment demandent une patience imperturbable. Adieu, mon Ami. [316] Ни время, ни отдаленность и никто на свете не переменит мой образ мыслей к тебе и об тебе.
P.S. Пришло мне на ум еще по случаю того, что пишешь о выводе войск из полуострову, что чрез то туркам и татарам открылася [бы] паки дорога, так-то сказать, в сердце Империи1, ибо на степи едва ли удобно концентрировать оборону. В прошедшие времяна мы занимали Крым, чтоб укратить оборону, а теперь Крым в наших руках. Как флот вычинится, то надеюсь, что сия идея совсем исчезнет и что она представлялась лишь только тогда, когда ты думал, что флота нету. Но естьли хочешь,
316
Что вы нетерпеливы, как пятилетнее дитя, тогда как дела, вам порученные в эту минуту, требуют невозмутимого терпения. Прощайте, мой друг (фр.).
801. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой Князь Григорий Александрович, нетерпеливо ожидаю я узнать о Вашем здоровье и порученных Вам делах. Впрочем я здорова и непременно к Вам доброжелательна.
Октября 6 ч., 1787
802. Г.А. Потемкин — Екатерине II
Елисаветград, 6 октября [1787]
Получа здесь 4-е число рапорт Александра Васильевича о сильном сражении под Кинбурном1, не мог я тот час отправить к Вам, матушка Всемилостивейшая Государыня, курьера, ибо донесение его было столь кратко, что я никаких обстоятельств дознать не мог. Вчерашнего же числа получил полную реляцию, которой по слабости после труда и ран прежде он написать не мог2. Дело было столь жарко и отчаянно от турков произведено, что сему еще примеру не бывало. И естли б Бог не помог, полетел бы и Кинбурн, ведя за собою худые следствия. Должно отдать справедливость усердию и храбрости Александра Васильевича. Он, будучи ранен, не отъехал до конца и тем спас всех. Пришло все в конфузию и бежали разстроенные с места, неся на плечах турок. Кто же остановил? Гранодер Шлиссельбургского полку примером и поощрениями словесными3. К нему пристали бегущие, и все поворотилось. Сломили неприятеля, и конница ударила, отбили свои пушки и кололи без пощады даже так, что сам Генерал Аншеф не мог уже упросить спасти ему хотя трех живых. И одного, которого взяли, то в руках ведущих ранили штыком. Но он выздоравливает теперь у меня, которого показания послезавтра с курьером отправлю.
Сегодня имел я сильный параксизм и так ослабел, что не могу много писать. Извините, матушка.
Я выехал из Кременчуга и спешил сюда с тем, чтобы ехать в Херсон, но так ослабел, что ей Богу не в силах. Дни чрез два отправлюсь и побываю в Кинбурне. Нужда требовала взять мне квартеру здесь по близости к Бугу, где зачали часто показываться партии турецкие. К Херсону же зделал я новую дорогу, по которой отсюда сто верст меньше. Теперь ожидаю, что зделает вооружение херсонское на Лимане. Ежели завтре получу известие, того же часу отправлю.
В Польше хлеба недостаточно и дорог. Сколько я ни старался, но не мог закупить, кроме весьма малого числа. Простите, матушка Всемилостивейшая Государыня.
Вернейший и благодарнейший подданный
Князь Потемкин Таврический
P.S. Атаку распоряжал француз Тотт4, который просверливал пушки в Царе Граде. Они положили взять или умереть. Потому их суда, на которых перевозили, отошли прочь, оставя без ретирады.
803. Екатерина II — Г.А. Потемкину
Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 2 октября я получила. Твои безчисленные заботы я понимаю и весьма жалею, что ты ночи не спишь и в крайней слабости. Потеря флота Севастопольского не тебе одному нанесла удар, я сие нещастие с тобою делю. Что ты ничего не упускал, о сем ни я и никто не сумневается, и все твои распоряжения совершенно соответствуют возложенной от меня на тебя полной доверенности. Слава Богу, что успел наполнить магазины.
О твоих спазмах я такой веры, что они ни что иное, как ветры et qu'en chassent les vents Vos spasmes seront soulages, essayes je Vous prie, et faites Vous donner des choses qui chassent les vents. J'ose croire que les spasmes s'en iront avec les vents; je suis d'opinion que tout spasme est cause par les vents. [317]
317
и что, удалив ветры, облегчатся ваши спазмы. Испытайте, прошу вас, и велите дать вам средства ветрогонные. Смею думать, что спазмы с ветрами удалятся. Я того мнения что все спазмы причиняются ветрами (фр.).