Екатеринбург - Владивосток (1917-1922)
Шрифт:
Слухи действительно ходили. И я был рад, продав свои ассигновки приходившим комиссионерам по тридцать три сены за рубль, теряя на операции семь сен, но зато избавившись от большого убытка.
Начались засылки парламентёров к той и другой сторонам.
Пошли и перебежчики. Одним из первых оказался Еремеев. Это была большая победа Меркуловых в том смысле, что в эти дни один член правительства отсутствовал, а теперь появление Еремеева дало законный кворум, и Меркуловы могли говорить уже не лично от себя, а от Приамурского правительства.
Наконец, довольно решительный
— Вот если бы, — говорили они, — мы могли его назначить митрополитом, никто бы ничего против не имел. Но «блаженный» генерал при всех своих прекрасных качествах совершенно не годится на роль Верховного Главнокомандующего.
Однако ультиматум подействовал, и Собрание выбрало Дитерихса огромным большинством голосов.
В Харбин была послана телеграмма. Согласие Дитерихса было получено.
После долгих ожиданий генерал Дитерихс прибыл во Владивосток. Его встречали депутаты Народного Собрания, гражданские и военные власти. Генерал проехал в Народное Собрание, где и высказал благодарность за избрание. Однако вскоре он сделал заявление, что не признаёт революционных действий, а потому по-прежнему считает законным правительство Меркуловых и является сторонником идеи роспуска Собрания с созывом вместо него Земского Собора.
Таким образом, выходило, что революционные постановления Народного Собрания Дитерихс не признаёт, за исключением акта о его избрании.
Вскоре был созван и Земский Собор. Биржевой комитет просил меня явиться не то в качестве депутата, не то в качестве заместителя отсутствующего депутата. Не вступая в прения, я воздержался от голосования за многие непонятные для меня постановления. Собор избрал председателем правительства Гондати, но из-за его отказа председателем оказался Спиридон Меркулов, что в итоге подтверждало его полную победу над Народным Собранием.
При этом было заключено граничащее с наглостью соглашение между богомольным Воеводой Земской Рати и бывшим правительством Меркуловых, в силу коего Дитерихс давал торжественное обещание не производить ревизии сумм, израсходованных предыдущим правительством.
Дитерихс передал управление краем церковным приходам. Право голоса предоставлялось тому из прихожан, который постоянно причащался в течение последних трёх лет.
Возможно, в этом решении был некоторый смысл, но при условии, если бы наше духовенство стояло на высоте своего положения. Мне думается, что именно духовенство во многом было виновато в смуте и распространении коммунизма, иначе трудно объяснить, почему и староверы и лютеране в западном крае не восприняли коммунизма. Отшатнулась от него и католическая Польша. А вот в России, стране Православия, он расцвёл махровым цветом.
ПРОЩАЙ, ВЛАДИВОСТОК
Быстро придвинулась осень. Воевода Земской
Для каждого, даже невоенного жителя города было совершенно ясно, что победы ожидать трудно. Тем не менее Воевода Земской Рати генерал Дитерихс опубликовал воззвание к армии и народу. Дитерихс совершенно откровенно сообщал, что японское командование в эту критическую минуту не только не держит обещанный нейтралитет, но отказало выдать принадлежащие Приморскому правительству оружие и патроны. Несмотря на это, он приказывает своей славной рати идти в бой. «За нами Господь Бог, и я уверен, что Он окажет Свою милость и помощь правому делу».
Одновременно с этим приказом последовал и приказ всем мужчинам, способным носить оружие, явиться на сборные пункты.
Началась невообразимая паника. Военные патрули стали хватать всех мужчин подходящего возраста как в кинематографах, так и просто на улицах.
Все справедливо вопрошали: для чего нужны люди, если нет оружия? Все, кто имел деньги, садились в поезда и уезжали в Харбин.
Я тотчас позвал сына и настоял на его отъезде. На другой день утром мы проводили его на вокзал и страшно боялись, что он будет задержан в пути. Слава Богу, моему сыну удалось беспрепятственно добраться до места назначения.
Многие мужчины ушли в сопки, некоторые покупали шаланды и направлялись или в Корею, или в Китай.
Служащим я выдал по двухмесячному жалованью, чтобы они могли покинуть Владивосток. Колесников выехал на отходящем пароходе на Камчатку, а мой зять Лев Львович, так же как и Добровольский, за небольшие деньги переменил подданство: первый превратился в румына, а второй — в поляка.
Один полковник Немчинов решил ехать на фронт, но через два дня вернулся. Ему, как и многим другим, не дали никакого оружия.
— Что же я буду там делать? Не могу же я воевать с красными дубинкой? Безоружные воины сдадутся красным при первом их наступлении. Лучше я сдамся им в городе.
Узнав, что винтовка моего сына не увезена в Харбин, полковник Немчинов попросил её дать ему, что я охотно сделал. Винтовка была японская, и патронов к ней имелось мало. Однако Немчинов, взяв винтовку, в тот же день выехал на фронт.
Происходящее подсказывало мне мысль о бегстве из Владивостока, благо китайский пароход «Шэнью» выходил через три дня.
Перед тем как принять окончательное решение, я отправился на заседание Биржевого комитета. Против обыкновения заседание было многолюдным.
Грустно было видеть, как перекрасились люди. Это было не собрание членов национального общества, к коему до этого времени все принадлежали, это были люди, восхваляющие если не коммунизм, то победу Д.В.Р. Раздавались речи, в коих воспевалась патриотическая радость по поводу ухода японцев и прихода войск Д.В.Р.
Председательствовал Овсянкин, предложивший высказаться каждому в отдельности. Единственным из присутствующих, не испытывающим радости, оказался я. Мне сочувствовал только Десево, не проронивший ни слова.