Экипаж Большого Друга
Шрифт:
— Я не совсем понимаю, что значит «цель, связанная с возможностью продолжения жизни», — прервал я его со всей возможной учтивостью.
— Тут есть маленькая сложность. Я не могу адекватно объяснить по-русски. Отсутствуют соответствующие понятия. Даже не слова. Ты уж извини за банальность, но так оно и есть. Просто прими, как данность, что, не имея возможности закончить начатую работу, мы были обречены.
— Когда же это происходило?
— Давно. И не совсем здесь… Была война. Она длилась десять минут на протяжении миллионов лет сразу по всей Вселенной. И мы, и наши враги, вы их назвали олимпийцами, решили устранить соперников, во что
— К-куда? — я не лежал, сидеть тоже мог с трудом, очень хотелось вскочить, но голова шла кругом.
— За предел, — просто, как само собой разумеющееся, пояснил он. — Многие погибли сразу. Бегство, в сущности, было жестом отчаянья, но мы выжили. Мы надеялись построить там новый дом, но это оказалось не так просто. Нас осталось мало, новая вселенная пуста. Почти пуста, у неё всё ещё впереди. Строительство не завершено. Таким вот образом побеждённые стали победителями.
— Значит, олимпийцы и вправду вымерли? — спросил я, уже зная ответ.
— Да, можно и так сказать. Жалкие остатки их скитаются в пространстве и ведут почти растительный образ жизни. Деградация расы произошла не вдруг. После нашего ухода они впали в безумную эйфорию, постепенно перешедшую в апатию. Когда спохватились, оказалось поздно — былая мощь ушла, как вода в песок. Судорожные попытки придать жизни смысл и привели к созданию нелепых проектов наподобие «порчи» или «Хранителей». Такого мусора после них осталось много, вам не раз ещё придётся удивляться больной фантазии предтеч.
Последняя фраза сказала мне о многом. Мало того, что боги не вернутся, они ещё и помогать нам не собираются. Мол, сами разберётесь — не маленькие. Ну и ладно, не больно-то и хотелось. Я как-то сразу успокоился и осмелел. Даже рискнул задать вопрос не по теме:
— Андрей, ты воевал? Ну, в той войне.
Он рассмеялся, громко, от души. Успокоившись, вытер слёзы, сказал:
— Ты не обижайся. Андрей не мог воевать, он создан пару часов тому назад. У вас на Земле есть такое развлечение — интернет-форумы. Люди общаются, используя вымышленных персонажей, виртуальных героев. Вот и я примерно то же самое — фантом из плоти и крови. Аналогия приблизительная — все-таки я вполне автономен, даже могу кое-что.
Он подмигнул и показал пальцем на еле заметного из-за костра Соломона. В первые секунды я не заметил ничего, но постепенно радужный шарик начал увеличиваться, он двигался к нам. Потом случилось странное, зрение подвело меня. Судя по размерам, Сол находился ещё далеко, но Андрей протянул руки… и взял его движением вратаря, поймавшего несложный мяч. Сол и впрямь оказался не больше мяча, маленький, хрупкий, беззащитный.
Расшалившемуся фантому показалось мало, он протянул «мячик» мне. Я покорно взял и удивился — весу в нём оказалось килограммов пятнадцать, чуть не выронил от неожиданности. На ощупь Сол оказался тёплым и странно неосязаемым — совершенно не ощущалась фактура, нечто упругое и всё, не шершавое и не гладкое, никакое. Андрей забрал его у меня и отпустил на волю, я облегчённо перевёл дух, когда «божество сервов» вернулся на прежнее место. Не стоило ему фокусничать, всё равно я почувствовал себя пусть и не униженным, но задетым за живое. И оттого, видно, стал задираться:
— Что ж лично-то не соизволили явиться? Не царское дело? Или напугать побоялись?
— Лично явиться сюда не так-то просто. А напугать — вряд ли. Мы вам
— А фотку показать? — гулять, так гулять.
— Дык! Глянь на меня. Хорош? Могу стать цветком или кристаллом, как в книжках, — откровенно развлекался он. — Что тебе больше нравится? Как ты себе представляешь, смогли бы мы выжить в Хаосе, если б имели определённую материальную форму? Нет, брат, от изначальной природной формы пришлось отказаться. Кто не захотел, того уж нет. Ну, и кстати, говоря «раса», я имею ввиду не один-единственный разумный вид. Наша раса включает в себя одиннадцать таких видов, просто мы постепенно стали очень похожи, в первую очередь образом мыслей, а уж потом пришли и к физической совместимости. Чтобы, значит, сидеть за одним столом, и никого не тошнило.
Нда, как-то чересчур.
— Сколько же вам понадобилось времени? Тысячелетия?
Он молча разлил вино, бутылка оказалась неисчерпаемой. Протянул мне бокал. Вино оказалось другое — сухое. Сопьюсь я тут — мелькнула мысль.
— Больше, гораздо больше. Мы стали единой расой примерно через миллион лет после первых контактов изначальных видов, которые давно исчезли.
— Вы же их потомки. Значит, не исчезли они, вы — это они. Разве нет?
— Потомки, — пожав плечами, ответил он. — Примерно, как вы — потомки древних приматов с Колыбели. Дело-то в том, что не все представители изначальных смогли перейти на ступеньку выше. А этих ступенек больше одной. Сейчас лишь единицы, самые старые из нас, могут похвастать тем, что когда-то имели руки или, скажем, щупальца. Долгое время в нашей галактике сосуществовали новые и старые виды, последние вымерли. Это закон. То же самое произошло и здесь, в этой галактике. Если б не война… это нам урок.
Какой урок, он так и не сказал, но мне и не до того было. Я всем нутром ощутил — не хочу! Не надо мне могущества, знаний и всякого такого. Нафиг мне проблемы мироздания? Хочу домой, хочу в мою старенькую квартирку, за мой старенький комп, тихо работать и растить наших с Алёной детей. Денег много, можно даже не работать, можно книжки писать, детские, про космических пиратов, злых инопланетян и храбрых капитанов. Зачем мне путь, в конце которого я потеряю себя? Даже не в конце, «на следующей ступени».
— Что? Проняло? — Андрей посмотрел на меня, прищурясь. — А ты думал — «через тернии к звёздам»? Всё в рамках романтических опусов прошлого века? Всё не так, а гораздо страшнее. И, похоже, что выбора-то у тебя и нет. Опыты олимпийцев здорово подстегнули процесс взросления новых цивилизаций. Только вот переживать тебе пока рановато, никто ж не собирается лишать тебя радости попить пивка прямо сейчас. К тому времени, когда и если доживёшь до следующей ступеньки, у тебя появится потребность сделать шаг. Это ежели поэтически. А проза жизни в том, что ты сделал выбор и никуда не денешься, как бы ни визжала обезьянья твоя сущность.
— Почему? Почему я? Я что самый умный, самый сильный, самый, не знаю, ещё какой? И почему нет выбора? — принялся я канючить. Просто по инерции. — Вот возьмём и поселимся на Шааяссе. Будем править планетой, создадим династию, как Димка предлагал. И плевать на вечную жизнь и неограниченные возможности. Понимаешь, у меня потребности ограниченные, не хочу я ничего.
— Хех! — воскликнул Андрей, мотнув головой. — А династию создать — для тебя «ничего». И на Землю тебе наплевать. Пусть выбираются, как хотят. И на Чарли, и на Соломона.