Экипаж «черного тюльпана»

Соколов Александр Алексеевич

Молодой оператор с большой телекамерой на плече уже замер напротив него, нетерпеливо ожидая команды.

Лущинский пригладил ежик седых волос, поправил галстук, откашлялся и бросил оператору:

— Ну что, готов?

Оператор кивнул:

— Да.

Корреспондент махнул рукой:

— Тогда поехали!

Расправив

плечи, Лущинский громким и хорошо поставленным голосом стал произносить в камеру текст, который написал еще в Москве и, пока летел в самолете, выучил назубок:

— Сегодня согласно решению Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза и Советского Правительства начался вывод Ограниченного контингента наших войск с территории Республики Афганистан.

Полуобернувшись к колонне, передние «бэтээры» которой уже появились за его спиной, Лущинский уверенно продолжал:

— Мы видим колонну воинской части, которой командует полковник Тодоров… Она первой пересекла линию государственной границы и оказалась на родной земле. Воинов-интернационалистов, с честью выполнивших свой долг, встречают жители приграничного Термеза…

…В люке передней машины колонны стоял полковник Тодоров. Широко улыбаясь, он прижимал одной рукой к груди огромную охапку цветов, а другую держал у козырька кепки, отдавая встречающим честь.

За его спиной на броне восседал Поташов. Гордо расправив плечи, усыпанные розами и гвоздиками, он смотрел куда-то вдаль.

Один за другим мимо людей ехали на «бэтээрах» майор Николаев, капитан Чепига, старший лейтенант Маничев, прапорщик Венславович…

В колонне двигалась и машина, на которой сидели, прижавшись друг к дружке, переодетые в военную форму без знаков различия Эллочка и Аннушка.

Эллочка кокетливо вертела головой из стороны в сторону и жеманно поводила плечами, наслаждаясь вниманием такого большого

числа людей.

А Аннушка, сгорбившись и уткнув подбородок в колени, даже не смотрела по сторонам. На ее щеках блестели слезинки.

Она запустила руку за воротник куртки, достала нательный крестик и поцеловала его…

…Борт еще одного «бэтээра» облепили солдаты-саперы. Опершись о плечи друзей, привстав и вытянув худую шею, рядовой Точилин взволнованно и напряженно шарил глазами по толпе. Он явно искал в ней кого-то…

У дороги стояла женщина в черном платье и черном платке. Она вглядывалась в лица солдат, каждый из которых годился ей в сыновья…

…Она получила «похоронку» на сына еще год назад. Но гроба с его телом в деревню под Курском так и не привезли. Никто — ни в районном военкомате, ни в областном, ни даже в Москве, куда она ездила дважды, — так и не смог объяснить почему. Разные люди — в погонах и без погон, — пряча глаза, обещали все выяснить. И просили ее ждать…

Пока она ждала, ее мальчик был для нее живым…

…Точилин радостно вскрикнул, спрыгнул с брони на землю и сломя голову понесся в сторону, где маячила эта женщина.

Но бежал он не к ней.

Рядом с женщиной в черном стояла еще одна — в красивом, нарядном платье.

Она охнула, всплеснула руками и, отделившись от толпы, кинулась навстречу Точилину.

Солдат летел к ней, как на крыльях, и, махая руками в воздухе, кричал:

— Мама!!!

Мать и сын бросились в объятия друг к другу.

Мать покрывала поцелуями его лоб, губы, щеки и шею и торопливо ощупывала худенькие плечи солдата, словно не веря, что сжимает в своих объятиях сына.

Женщина в черном стояла всего в нескольких шагах от них.

В ее глазах еще теплилась надежда…