Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова)
Шрифт:
— Точить ножи-ножницы! — донеслось со двора.
Рита схватила трубку и быстро набрала Юрин номер. Неторопливые гудки. Выждав немного, она снова закрутила диск. Юра не отвечал.
Из больницы Юра примчался домой на такси. Он заперся в ванной, погасил свет и принялся проявлять последнюю фотопленку.
За дверью скулил голодный Рекс. Надрывался телефон. Юре было некогда. Валька, наверное, звонит. Подождет. Потом он ей сам позвонит.
Выхватив мокрую пленку из фиксажа,
Юра включил вентилятор, чтобы быстрее высохла пленка.
Теперь — печатать. Он продернул пленку сквозь увеличитель так, чтобы кадр с клеткой стал перед окошком. Подложил бумагу, дал свет. Бросил бумагу в проявитель. В красном свете фонаря на бумаге медленно, словно нехотя, проступила клетка, потом верхняя перекладина кресла… Смутные контуры самого кресла и…
У Юры по спине пробежали мурашки.
На снимке проступили туманные очертания человеческого тела. Оно полулежало в кресле, снятое странным ракурсом — сверху вниз.
Вова чувствовал себя скверно. Официальное лицо, вызвавшее его к себе повесткой, знало многое из его биографии. Знало даже о том недолгом периоде, когда Вова после демобилизации сделался автоинспектором…
Тогда он, Владимир Бугров, любил стоять на шоссе вблизи колхозного рынка. Он хозяйски оглядывал проносящиеся мимо машины и останавливал иные из них мановением руки. Просмотрев документы шофера, он говорил:
— Ты хороший мужик. Езжай себе. Только сначала давай выпьем.
Они шли к ларьку. Вова заказывал себе двести граммов, а шоферу пить было нельзя: за рулем не положено. Шофер только платил. Вова залпом выпивал стакан, молодецки крякал, возвращался на шоссе и выбирал очередную жертву.
Вскоре стоустая молва донесла до управления милиции весть о богатыре-автоинспекторе, который целый день глушит водку чайными стаканами без закуси и при этом сохраняет бодрость и зоркость. Начальство, зная, что Бугров человек непьющий, заинтересовалось. Выяснилось, что Бугров заключил с ларечником соглашение, по которому ему наливалась чистая вода, в то время как шоферы платили за водку. На этом автоинспекторская карьера Вовы кончилась…
— Давно было, — угрюмо сказал Вова, когда официальное лицо напомнило об этом печальном эпизоде.
— Согласен. А спекуляция икрой?
— Тоже бросил…
У официального лица манеры были добродушные, голос тихий и даже задушевный, но Вове от этого легче не стало. Наоборот, у него на душе вовсю скребли черные кошки.
— Допустим, — опять согласилось официальное лицо. — А наркотики?
Вова молчал, царапая
— Я спрашиваю: у кого вы покупали наркотики?
— Фамилию не знаю. Махмудом его зовут, — хмуро сказал Вова.
— Это на углу Девятой Параллельной? Возле автоколонки?
— Да.
— Арестован ваш Махмуд. И его ленкоранские сообщники арестованы. Там рыбачок один был, принимал в море иранскую контрабанду. Распутали наконец узелок…
Вова исподлобья взглянул на следователя:
— Я, между прочим, не для себя покупал.
— Знаю. — Голос у официального лица вдруг стал жестким. — Покупали не для себя, а человека угробили.
Вова так и подскочил на стуле.
— Кто угробил? — выкрикнул он. — Сам он себя угробил. Вы, товарищ следователь, бросьте… Я по его сильным просьбам покупал… Думаете, мне…
— Успокойтесь, — негромко сказал следователь. — Я не обвиняю вас. К сожалению, он не мог обходиться без этого… Вы мне расскажите, какие были отношения между Опрятиным и Бенедиктовым.
— Не было у них отношений, — твердо сказал Вова. — Грызлись они меж собой. Как на остров идем, так всю дорогу грызня.
— Из-за чего?
— Это — не знаю. За науку не могу сказать. Меня дальше отсека, где двигатель стоит, Опрятин не пускал. По-моему, не клеилось у них что-то.
Следователь предложил Вове подробно рассказать о последней поездке на остров.
— Значит, вы оставили Бенедиктова в лаборатории, — заметил он, когда Вова кончил рассказ, — запломбировали дверь и уехали, так?
Вова с искренним удивлением уставился на официальное лицо:
— Кто ж будет пломбировать дверь, если внутри живой человек остался?
— Н-да, живой человек… — Следователь внимательно разглядывал щекастую физиономию собеседника. — Перед отплытием с острова вы к доту не подходили?
— Нет, я с мотором возился.
— А какой у вас с Опрятиным разговор был на обратном пути?
— Вроде не было никакого. Молчал он как сыч…
— Был разговор. Когда вы остановили моторку, чтобы выкупаться.
Вова еще больше удивился.
— Верно, — вспомнил он. — Говорили, что медленно сегодня идем.
— А еще?
— А еще он спрашивал, на какой пристани сел ко мне Бенедиктов. И не видел ли кто.
— Вот-вот, — кивнул следователь и записал что-то.
«Так говорит, будто в моторке был с нами, — подумал Вова. — А может, Николай Ларионыч ему рассказал?.. Ну нет, станет такой гусь по следователям ходить, как же…»
Следователь осторожно вынул из ящика стола плоскую железную коробочку на цепочке и положил ее перед Вовой:
— Узнаете?
Вову прошиб пот. «Влип!» — подумал он и полез в карман за платком.
— Лично мне, — сказал он скучным голосом, — эта железка не нужна. Я ее для научных целей взял.