Экипаж «Меконга»
Шрифт:
Николай и Юра с чемоданчиками в руках, сопровождаемые Рексом, подошли к воротам яхт-клуба. Их уже поджидал Валерик Горбачевский, оснащенный патефоном и спиннингом.
— Ит из э гуд уэзер ту-дэй [38] , — старательно выговорил он заранее подготовленную фразу.
Юра усмехнулся. Накануне он ругал Валерку за тройку по английскому языку.
Молодые люди зашагали по бону яхт-клуба. Рекс побежал за ними. На дальнем конце бона, прислонившись спиной к опрокинутой шлюпке, сидел боцман Мехти. Его крупное, обожженное солнцем лицо казалось
38
сегодня хорошая погода (англ.)
Перед ним на чистом белом платке в большом порядке были разложены сыр, астраханская вобла, жестянка с мелко наколотым сахаром. В кружке дымился крепко заваренный чай. Боцман крупными ломтями нарезал свежий чурек.
— Сюркуф, гроза морей, пьет утренний грог, — тихо сказал Юра.
Мехти был очень стар. В молодости он рыбачил на Каспии, потом плавал на океанских линиях русского добровольного флота, на греческих парусниках, на английских пароходах. Не было на свете порта, в котором не побывал бы старый Мехти. Вернувшись на родину, он долго работал на промысловых судах Каспия. Выйдя на пенсию, Мехти не усидел дома — пошел боцманствовать на яхт-клубе.
Он никогда и ничем не болел. В какой бы ранний час ни пришел иной яхтсмен, он всегда заставал грозного боцмана на месте.
— Доброе утро, Мехти-баба [39] , — почтительно сказал Юра.
Боцман скосил на молодых людей умный черный глаз, кивнул.
— Мы вчера приготовили яхту к походу, — доложил Николай. — Все в порядке.
— Это по-твоему в порядке, — строго сказал Мехти. — Когда посмотрим, тогда видно будет. Садись кушай.
Молодые люди подсели к нему и получили по кружке чая. Боцман посмотрел на патефон и спросил:
39
Баба (азерб.) — дедушка.
— Музыку с собой берешь?
Юра искательно улыбнулся:
— Какая там музыка! Несколько старых морских песен…
Мехти промолчал. Он отправил в рот изрядный кусок сыра и неторопливо прожевал его.
— В городе люди неправильно живут, — сказал он вдруг, указав на дома нагорной части, слабо освещенные восходящим солнцем. — Еще два часа спать будут. Завтракать надо, когда солнце только хочет вставать, тогда человек сильный будет.
Эта здравая мысль ни у кого не вызвала возражений.
— Что теперь читаешь, Мехти-баба? — спросил Юра, увидев около чайника книгу, заложенную кусочком пеньки.
Мехти читал только морские книги. В портовой библиотеке для старого боцмана всегда держали что-нибудь наготове. Мехти мог объясниться с представителем любой национальности, пользуясь невероятной смесью разноязычных слов, но одинаково медленно читал на русском, азербайджанском и английском
Боцман молча показал обложку книги.
— «Грин, „Бегущая по волнам“, — прочел Николай. — Нравится?
— Он море любил, — ответил Мехти. — Только парусное дело плохо знает. Есть книги, писал Джек Лондон, еще Соболев, еще один, я с ним вместе плавал, — Лухманов такой, Дмитрий Афанасьевич. Они — парус знали, очень хорошо писали. Этот товарищ Грин — парус плохо знает, а море любит. Хорошо понимает. Про эту женщину правду говорит. Которая бегает по волнам.
— Ты ее когда-нибудь видел? — спросил Юра.
— Сам не видел, а старые моряки видели. Давай пойдем яхту смотреть.
«Меконг» стоял на бочке метрах в двухстах от яхт-клуба. Боцман валкой походкой подошел к краю бона и прыгнул в шлюпку. Молодые люди последовали за ним.
До сих пор Мехти не обращал на Рекса ни малейшего внимания. Но, когда пес тоже прыгнул в шлюпку, боцман искоса посмотрел на него и коротко бросил:
— Собачку давай обратно.
— Почему? — Юра состроил наивную мину. — Это хорошая собачка.
— Хорошая собачка дома сидит, в море не ходит.
— Мехти-баба, она умрет, если мы ее оставим дома.
— Раньше не умирала, когда ты в море ходил, и теперь не сдохнет.
— Мехти-баба, — умоляюще сказал Юра. — Это очень, очень хорошая морская собачка…
— У тебя патефон — морской, собачка — морской, ты еще ишака приведи, скажи, он тоже морской! — рассердился Мехти. — Давай обратно!
Пришлось высадить Рекса. Валерка, давясь беззвучным смехом, отвязал носовой фалинь, и дружные удары весел погнали шлюпку к яхте.
Осмотр продолжался долго. Мехти придирчиво проверял каждый узел и каждый талреп.
— В море идешь, не на бульвар, — ворчал он. — Как сложил штормовой стаксель? Все три угла снаружи должны быть. Ночью штормовать будешь — не найдешь, время потеряешь. Складывай, как я учил!
Николай и Юра послушно развернули и переложили парус.
Потом оставили Валерку на «Меконге» и вернулись на яхт-клуб.
Мехти надел очки и развернул вахтенный журнал.
— Пиши, — сказал он Николаю и ткнул железным ногтем в чистую страницу. — Сколько человек, как зовут, куда, зачем, сколько дней. Распишись — получил разрешение порта, сводку, карту…
По случаю неожиданного отпуска наши друзья решили «учинить добрый морской вояж»: пройти на яхте к устью Куры, а если будет подходящий ветер, то и дальше на юг, к Ленкорани, чтобы осмотреть тамошний субтропический заповедник. По пути они собирались заглянуть на островки архипелага.
Валерка, недавно включенный в экипаж «Меконга», отнесся к экспедиции с неприличным восторгом. Он останавливал на улицах знакомых и, обильно оснащая речь морскими терминами, доказывал преимущества парусного спорта над всеми остальными. Он чуть ли не наизусть выучил учебник морской практики, взятый у Юры.
Валя тоже охотно согласилась участвовать в экспедиции. Правда, ей пришлось выдержать крупный раз говор с матерью, которая не питала доверия к морю, этой коварной стихии.
Как-то вечером, за два дня до отплытия, друзья сидели у Юры — уточняли маршрут, составляли списки снаряжения и продовольствия. Вдруг Николай отодвинул карту и потянулся за сигаретой.