Экипаж. Команда
Шрифт:
Убедившись в тщетности своих выуживающих попыток, Лева запросил по станции на подмогу второго «грузчика» – Женю Стукова. Он передал ему свои координаты и попросил немедля лететь сюда, предварительно захватив по дороге лопату, багор либо, на худой конец, просто длинную палку. Женя, ясен пень, из сбивчивого рассказа товарища мало что понял. Оставив в палатке ничего не подозревающих Климушкина и Гринько, он отправился на поиски лопаты, естественно, таковой не нашел, плюнул и двинулся в сторону, откуда Лева отчаянно посылал ежеминутные сигналы SOS. У кабинки столпилась уже порядочная очередь, и злобная тетка колотила в дверь, призывая Трушина немедленно покинугь помещение. Стуков протиснулся сквозь толпу, крикнул: «Левка, открой, это я!» – после чего дверь приоткрылась, и Лева быстро втащил его внутрь. Толпа, дирижируемая теткой, злобно загудела.
В свою очередь тетка, которая за последние двадцать минут вынужденного простоя туалета потеряла рублей двести чистой прибыли, заручившись поддержкой сгорающей от нетерпения общественности, пригласила на подмогу барражирующий неподалеку наряд ППС. Менты к предложению тетки разобраться с тем, кто сидит в кабинке, поначалу отнеслись прохладно, однако разгоряченный народ потребовал немедленного вмешательства силовиков, и те сдались. На настоятельные просьбы выйти и предъявить документы Женя не реагировал – его продолжал душить смех. В этот момент появился Трушин с выломанной откуда-то рогатиной… Через пару минут, когда, наконец, выяснилось, что произошло, ржали уже все – и Женя, и менты, и народ, и даже злобная тетка. Один лишь Лева со своей рогатиной был занят делом, пытаясь подцепить многострадальную ксиву. На беду мимо проходил начальник отдела кадров Пал Палыч Хвостов, который в этот день был ответственным дежурным по Управлению. Пал Палыч решил проверить смену Климушкина, нашел на стоянке их оперативную машину, однако на просьбы водителя дать свою настроечку «грузчики» не отзывались – Стукову и Трушину было не до того, а Климушкин отчаянных призывов просто не слышал – слишком уж громко играла музыка в палатке. Возмущенный Хвостов отправился в парк на поиски пропавшей смены. Здесь его внимание привлекло всенародное ржание, причем в этом процессе участвовали как рядовые подпитые граждане, так и сотрудники милиции в форме. Заинтересовавшись, чем, собственно, может быть вызвано подобное единение милиции и народа, Пал Палыч подошел поближе и увидел в толпе Стукова. Тот был весел и пьян. Ну а дальше… Мгновение, сколь печально и паршиво ты, прошу тебя – уйди, не продлевайся, слышишь?… Ксиву в конечном итоге спасли. Правда, потом ее пришлось списать по причине слабого соответствия установленному образцу. Упившегося в хлам Климушкина увезли на дежурной машине. В благодарность за доставленные минуты удовольствия пэпээсники ходатайствовали перед Хвостовым строго ребят не наказывать, однако их показания к материалам дела, к сожалению, подшиты не были…
Нестеров невольно усмехнулся, вспомнив эту историю. Молодежь было жалко, особенно Леву, с которым он какое-то время успел поработать в одном экипаже. Он бы с удовольствием поучаствовал в нынешнем «судебном разбирательстве» в качестве общественного защитника, однако начальство, зная характер Нестерова и его умение превращать «высокое» в смешное, уже давно не допускало бригадира к участию в подобных мероприятиях.
На следующий день с самого утра ребята поехали на динамовские олимпийские игры, а отоспавшийся и потому пребывающий в хорошем настроении Нестеров направился в контору. За последние пару недель у него накопилось немереное количество бумаг, требующее надлежащего оформления с последующей отправкой заказчику либо сдачей в архив. Да и кривую неуклонно растущих служебных показателей смены уже давно следовало проинтерполировать вверх с учетом последних уликовых снимков [69] и установленных адресов. Однако заняться канцелярской работой ему не дали. Позвонил дежурный и объявил, что Нечаев немедленно требует бригадира к себе. Александр Сергеевич недовольно поморщился, убрал макулатуру в сейф и отправился на ковер.
69
Уликовый снимок (спец. термин) – снимок, привязывающий объекта к конкретной местности, к конкретной связи и прочее. В случае легализации может быть приобщен к доказательной базе по уголовному делу.
Помимо Нечаева, в кабинете находился человек, в свое время идентифицированный
Евницкий отставил допитую чашку кофе, кивнул Нечаеву, мол, «вы уж тут сами теперь без меня разбирайтесь, а я свое слово сказал», и направился к выходу. Подойдя к двери, он укоризненно посмотрел на Нестерова взглядом, который покойный Антоха Гурьев называл «ну-что-же-ты-Иглесиас?», после чего удалился. Александр Сергеевич окончательно убедился, что сейчас его будут прорабатывать. И не ошибся.
Нечаев мрачно глянул на бригадира поверх очков, затем уткнулся в бумаги и, не отрывая от них глаз, пробурчал:
– Где твои? На «Динамо»?
– Так точно. Держат курс от значка ГТО к олимпийским медалям. В Афины опоздали, теперь пробуем успеть к Пекинской.
– Тогда передашь им, когда увидишь, что Фадеев поручил наказать весь ваш экипаж.
– Можно поинтересоваться, за что?
– За грубое нарушение служебной дисциплины, выразившееся в самовольном оставлении поста наблюдения за объектом «Андреевский рынок» и проведении мероприятия «НН» без соответствующего предписания. Приказание спущено по линии «братьев», обсуждению и обжалованию не подлежит.
– Н-не понял? – искренне удивился Нестеров. – Вы же мне сами говорили, что материал достойный и что Конкин вроде как хвалил, благодарил…
– У начальства, сам знаешь, семь пятниц на неделе. Сегодня любит – завтра бьет…
– А вы, Василий Петрович, значится, к таковому себя не относите. Вот, блин, а мужики-то не знали…
Нечаев сердито глянул на бригадира:
– Сергеич, ты что, пытаешься меня оскорбить? Уверяю тебя, это не так просто. В этой жизни меня оскорбляли высококвалифицированные специалисты, не чета тебе. Тем более что в чем-то Фадеев прав – а если бы вас этот хренов «дипломат» срубил, тогда что? Питерское ОПУ в центре международного скандала? Распиздяйство бригадира Нестерова спровоцировало обострение российско-германских отношений?
– Виноват… Был неправ… Вспылил… Я что? Я ничего. Наоборот, чувствую, что за этот месяц благодаря неустанным заботам нашего руководства крепчаю гораздо быстрее, чем его маразм. Но ребят-то за что наказывать? Классно же было сработано!.. Ну признайся, Василь Петрович, без протокола, просто чтоб мне, старому мудаку, чуток спокойнее было, а?
– Нормально сработали. Хотя на то свинье и рыло – чтобы она рыла. Ладно, не хмурься. Ничего особенного, но сработали нормально. Как и положено. Может, потому и взъебали… И все, хватит об этом, не нашего ума это дело, пущай чекисты сами разбираются… У тебя Козырев когда в отпуск идет?
– В сентябре.
– А Лямин?
– Вслед за ним, в октябре.
– Значит, так: Козырев пойдет в январе, а Лямин, который вслед за ним, – в феврале. Ольховской – выговор. А ты, кстати, в этом году когда гуляешь?
– Отгулял уже, Василь Петрович, в мае отгулял.
– Ну, тогда… тогда… – Нечаев задумался.
– У меня еще строгого с предупреждением не было, – передразнивая знаменитого Афоню, услужливо напомнил Нестеров.
– А тебя мы лишаем тринадцатой, ясно?
– А у меня, с моим неполным служебным, ее и так не предвиделось.
– Значит, ты и не шибко расстроишься. Все, Александр Сергеевич, свободен. Приказ будет к вечеру, скажешь своим, пусть зайдут – распишутся. Да, еще: скажешь Козыреву, что с завтрашнего дня он снова в отделе. Хватит ему балду пинать. А то мне Валера Тихоход уже всю плешь проел, каждый день заявляется. Я ж его из отпуска дернул, а у него вроде как билеты на юг взяты… Короче, с утра начальник гаража звонил – восстановили «девятку» вашу. Похоже, побегает ишо.
– А с гаишниками вопросы утрясли?