Экипаж
Шрифт:
– Команде вставать. Койки убрать – прозвучала команда в кубрике по корабельному радио транслятору "Рябина".
Ванька вскочил со своего рундука, силясь понять, что бы значила эта новая команда и как следует её выполнять.
По этой команде в кубрике подорвались лишь матросы те, которые спали, так же как и Ванька на нижних рундуках. Спящие на верхних коечках моряки продолжали спать.
– Годки – промелькнуло в голове Соколова.
Он быстро оделся, заправил свой рундук и выскочил из кубрика к месту построения экипажа. Вслед за Ванькой из люка кубаря вылезло
– Серый – обращаясь к Тимонину сказал Ерёменко:
– Походу вчера Химик с рулил по тихой до дому. Поэтому наши перцы сегодня утром хрен забили.
– Похоже – ответил ему Тимонин и добавил:
– Тем более сегодня Шкуркин дежурный.
Этот краткий диалога двух матросов поставил Соколова в неловкое положение за своё неведенье. Он только вчера вечером прибыл из экипажа и вся эта новая обстановка, корабль, новые лица, с которыми придется вместе служить, всё это незнакомое и ещё пугающее навеивало грустные мысли. Кто такие были эти Химик, Шкуркин и т. д. и т. п. Ваньке ещё предстояло узнать. И чем раньше, тем лучше и спокойнее на будущее для самого себя. Надо быстрее адаптироваться в новой обстановке, что бы ни прослыть тормозом, что было смерти подобно во флотской среде.
– А что подгодкам Шкуркин не авторитет что ли? На построение тоже забили? – продолжал поскуливать Ерёменко.
Тимонин не обращая внимания на нытьё сослуживца, повернулся в сторону Соколова.
– Ты вчера прибыл к нам из экипажа?! Давай знакомиться меня Серега зовут – сказал он, протягивая свою пять, для знакомства.
Ванька назвал своё имя и пожал руку Тимонина.
– А меня Никита зовут. Ты откуда будешь? – знакомясь с Иваном, спросил Ерёменко.
– Из Чебоксар.
–Чувашия. Россия. С Волги – дополнил подробностью Соколов, уловив на лице парней недопонимание.
– А я с Украины. С Днепропетровска. А этот мотыль с Полтавы – улыбаясь, ответил Сергей и дал дружеский лобач Никите.
В это время из кубрика вылезло ещё четыре матроса. Они вели себя более раскрепощено, по сравнению с Никитой и Серёгой. Это были подгодки Леушин Вован, Джусупов Андрей, Малинин Славян и Калинин Диман. Как позже узнал Соколов Джус, Леушин и Диман были призваны из России, а Малина был из Евпатории.
К месту построения из ГКП по трапу спустился старшина 2 -ой статьи контрактной службы Шкуро. Он был в морской форме, а повязка на его рукаве указывала его причастность к несению дежурству по кораблю.
– Становись. Равняйсь. Смирно – больше в шутливом, чем приказном тоне скомандовал он.
Все собравшиеся на месте построения матросы, так же не на полном серьёзе, в полу шутовской форме исполнили данный приказ. Ванька понял ещё с вчера, что Николая срочники уважают и относиться к нему больше как к старшему товарищу, чем как к командиру.
– А эти где гребанные годки? – спросил Шкуро, делая отметки в журнале поверки:
– Опять спят. Расслабились совсем коросяры. Пока Химика нет. Тимоня пи…уй буди их. Не хрен расслабляться.
Не успел Серёга спуститься
Тимонин Сергей, одним прыжком очутившись в кубрике, громко крикнул:
– Атас. Химик
А уже на втором прыжке своих длинных ног, стоял в строю построенных матросов.
Не прошло и считанных минут как из люка кубрике, словно выстрелянные пробки из под шампанского, выскочили разом проснувшиеся годки. Они на ходу одевали свою робишку и, расталкивая строй бойцов, примостились на "шкентеле" построения.
В надстройку КРХ, к месту общего сбора вошёл, а лучше сказать влетел небольшого роста, крепко сбитый человек. Одет он был в повседневную морскую форму в звании старший мичман. Это был старший помощник командира корабля и командир службы химической разведки Устиловский Николай Зигизмундович. Его живые и цепкие глаза, на иссини бритом и строгом лице, пронзали присутствующих насквозь.
"Словно дьявол в душу заглянул" сразу промелькнула вдруг фраза из одного ужастика в Ванькиной голове.
– Тащ старший мичман. Личный состав КРХ-321 на утреннюю поверку построен – доложил Устиловскому дежурный по кораблю старшина 2 – ой статьи контрактной службы Шкуро.
Молча приняв доклад, и резко козырнув в ответном приветствии, Устиловский он же Химик, стал в таком же резком стиле расхаживать вдоль построения. При этом он молчал, создавая тем самым гнетущую обстановку. Сам стиль рассхаживания, его манеры движения и действий были, как бы сказать кипишными.
– Дежурный – крикливым голосом прервал напряженное молчание Химик.
– Шкуро ёперный театр. Ты что хочешь вместе со своим вахтенным у трапа Ярощуком на новые сутки заступить?
Николай недоуменно посмотрел на него, силясь понять, что случилось и что не так с Ярощуком и тем более с ним самим. Вроде не с похмелья. Правда вчера принял немного со своим корешом-"сверчком" с соседнего ВМ, но выпили то всего немного и то после отбоя. Может, заложил кто?
– Ни как нет тащ старпом. Не хочу – миролюбиво ответил Шкуро и, улыбаясь, добавил в шутку, что бы снять накалившуюся атмосферу:
– А что с Ярощуком не так? Замечен был за непристойным занятием, во время вахты?
Химик шутку Николая не оценил и на его слова, крикливо взвизгнул:
– Он у тебя во время вахты у трапе на кнехте сидел и курил. Думал, что ни кто не увидит… Я в его года даже в рот не брал…
Тут Устиловский осёкся на полуслове, чувствуя, что ляпнул что то не то, и уловив насмешливые взгляды подчинённых приказал:
– Шкуро выводи бойцов на физзарядку. Сам лично с ними пробежку совершу. Только переоденусь.