Экипаж

Рудазов Александр

– Да, на вас поступил донос! – поджала губы Тобогган, поняв, что в присутствии Фриды скрывать что-либо абсолютно бесполезно – все равно все узнает. Можно, конечно, запретить ей читать мысли, но как это проконтролировать? Все равно, что приказать не думать. – Вы будете сотрудничать, или мне вызвать карантинную службу?

– Не будем, - равнодушно прислонилась к амортизатору «Вурдалака» Джина. – Вызывайте, кого хотите – доступ на корабль закрыт.

– Это что за разговоры такие? – искренне удивилась таможенница. – Марк, Рональд, ну-ка...

Двое таможенников покрупнее откинули полы плащей, продемонстрировав короткие лучевые автоматы.

Косколито злобно оскалился, и тоже откинул полу плаща, показав свой автомат. У него был больше и мощнее.

– У мене з ясен иде кров, - сообщил Остап. – А у мене бладерия – колы почую кров, пошинкую усех, и ничого мени не буде.

Тайфун тоже забеспокоился. Он слегка зажужжал и как бы разделился на несколько ярусов – из всех щелей боевого робота вылезли короткие трубочки – встроенные лучеметы.

– Это что – боевой дроид? – слабым голосом уточнила лейтенантша, глядя на Тайфуна.

– Модель «Тайфун-100», - откликнулся Тайфун. – Производство Бундестага. Оборудован комплектом встроенных лучеметов. Готов открыть огонь. Имею приказ охранять корабль от посторонних. Отменить невозможно.

– А вы знаете, что боевых дроидов запрещено иметь в частной собственности? – неуверенно спросила Тобогган.

– А его таки никто и не имеет в частной собственности, - просвистел Соазссь, подползая поближе. – Тайфун – член экипажа. «Вуйдалак» подчиняется законам Импейии, а по их законам ИЙ не может никому п’йинадлежать, к’йоме самого себя.

Надо сказать, Тайфун был очень примитивным ИРом. Личность самая простейшая из всех возможных вариантов, а программа сводится к нескольким основным директивам. Но, тем не менее, он все-таки был Искусственным Разумом, мог действовать самостоятельно, без приказа, так что тоже подпадал под действие имперского «Закона о недопустимости рабства». Этот закон включал в себя всех разумных существ. В том числе и металлических.

– Чертовы имперцы... – ругнулась таможенница. – Все у них не как у людей...

Если под «людьми» она понимала СОП и его законы, то утверждение было не совсем точным – СОП тоже не был типичным случаем. Собственно говоря, у любого космического государства существовали свои законы, и они, как правило, весьма слабо походили на законы всех остальных.

– [Красные и желтые мигающие пятна, синеватые облака]? – спросил появившийся Бархат.

– С таможенниками у нас непонимание, вот что, - ответила Джина. – Фрида, свяжись с Койфманом, пусть возвращается. Остап, ну-ка, сбегай за своей пушкой, пугани их! И ты иди с ним, - она пренебрежительно фыркнула в сторону Михаила, - вооружись хоть чем-нибудь. А то ходишь, как лох, невооруженный... Был бы здесь капитан, он бы тебе вставил фитиля – он у нас терпеть не может гражданских...

– При проведении в качестве самостоятельных процессуальных действий осмотра, изъятия товаров, транспортных средств, документов на них и иных предметов, предъявления их для опознания, таможенного обследования, наложения ареста на товары, транспортные средства и другое имущество, а в случае необходимости и для участия в проведении других процессуальных действий вызываются понятые, - неожиданно для самого себя сказал Ежов. – Не меньше двух.

Все уставились на него, раскрыв рты. Даже те, у кого рта не было.

– Ну прямо понос изо рта... – уважительно повертела головой Джина.

– Юноша далеко пойдет, - согласился Соазссь.

Михаил хотел было сказать, что тридцать

четыре года – не такой уж юноша, но вспомнил, что самому Соазссю уже шестьдесят четыре, и замолчал. Собственно говоря, на «Вурдалаке» младше его была только Фрида... ну и еще Дельта с Тайфуном, но это не в счет – роботы рождаются уже взрослыми. Сколько лет VY-37, никто точно не знал.

Старше всех на корабле был Койфман – сто двадцать лет. Второе место занимал Сиреневый Бархат – девяносто шесть. Затем шел Рудольф – восемьдесят семь, Соазссь – шестьдесят четыре, и сам капитан Моручи – сорок девять. Немногим от него отставали Косколито – сорок восемь, и Джина – сорок пять. Остапу недавно исполнилось сорок два года, а Дитирону тридцать пять – он опережал Михаила совсем чуть-чуть. Фриде было двадцать пять лет, Дельте двенадцать, а Тайфуну пять – его сделали сравнительно недавно. Ну а VY-37, как уже упоминалось, мог быть любого возраста – даты изготовления на нем не стояло, а сообщать что-либо о себе поврежденный дроид отказывался наотрез. Разумеется, все это в стандарт-годах – все человечество в качестве универсальной меры времени использовало время оборота Земли вокруг Солнца.

Остап успел сходить за своим любимым оружием – тяжелой плазменной топор-пушкой «Ручная Смерть», тип третий, и теперь между делом поигрывал этой огроменной дурой, которую, вообще-то, использовали только в специальных экзоскелетных скафандрах – ни один нормальный человек не смог бы ее даже приподнять.

Вернулся катер с Койфманом и остальными – старик тут же ласково всем улыбнулся, между делом передергивая затвор на винтовке. Дельта с печальным видом извлек из металлических пазух в спине три стандарт-бластера – два обычных и один двойной удлиненный, и теперь все три ствола были направлены на таможенников.

На шум из реакторной выглянул Рудольф, зачем-то раскрывший электрошест собственной сварки – жуткое оружие ближнего боя. Соазссь извлек из недр балахона парочку длинных виброножей ИХ-4, и тоже начал поигрывать ими с нехорошим выражением лица. Если, конечно, его кальмарообразную морду можно так назвать.

– Вы не посмеете, - не слишком уверенно сказала лейтенант Тобогган. – Нападение на таможенную полицию... вас объявят в розыск.

– Подумаешь, пару лет не будем залетать на территорию СОП, - пожала плечами Джина. – Имперцам и бундесам плевать, кого вы там объявили в розыск. Да и чужим это малоинтересно...

– Чому вы до нас чипляетесь? – добродушно оскалился Остап. – Наш багаж чист, усих видповидних ветеринарно-гигиеничних вимог дотримано, активни запобижни шеплення зроблено...

Ежов недоуменно моргнул, пытаясь понять, что этот гладиатор сказал. Украинского языка он не знал, но русский и украинский отличаются друг от друга не так уж сильно, поэтому обычно он понимал, что Остап имеет в виду. Но «обычно» и «всегда» - разные вещи.

А еще он до сих пор ломал себе голову, как так получилось, что украинский язык прошел сквозь эти тысячелетия практически неизменным – отличия были, но сравнительно небольшие. Вот русский, английский, немецкий изменились очень сильно – он помнил фразы, с помощью которых с ним пытался общаться капитан Моручи. И если уж на то пошло – почему теперь он вдруг начал понимать все, что говорят эти космонавты? Когда они говорят на общечеловеческом, само собой – речи Остапа и, разумеется, Сиреневого Бархата звучали по-прежнему незнакомо. Слов корабельного ментата он вообще не понимал – как-никак, тот разговаривал узорами на коже.