Экологический роман

Залыгин Сергей Павлович

Он и раньше видел эту и другие реки, и раньше знал, что они текут, нотут он впервые увидел речное течение. Это была большая-большая струя, быстрая, на какую-то глубину прозрачная, а еще глубже - темная, уженочная, без дневного света. Подтекая под мост, река пенилась вокруг егополукруглой опоры. Минуя препятствие легко, играя по пути, она журчалапри этом и еще чуть меняла свой цвет, а в огромной струе возникалиотдельные струи потемнее, посветлее, помедленнее, побыстрее, а в этих уженебольших струях несомненно были и другие, еще меньшие струйки, но ничто не мешало всем струям сколько их было быть одной рекой, быть в одномтечении, в одних берегах, в одном стремлении вечно струиться откуда-то икуда-то... Голубев не знал, откуда - куда, но понял, что об этом можно

узнать, что в этом не будет секрета, что нет в этом и глупости, и побежал домой к маме и к папе, чтобы узнать у них - откуда? куда? почему течет река?Еще он чувствовал, что этот вопрос может помирить его и с папой и с мамой - они на вопрос ответят, а он их простит, и можно будет жить дальше.Не то чтобы как ни в чем не бывало, но и не так уж плохо жить.

Папа и мама поругали сына за то, что он где-то долго бегал, но на еговопрос ответили: река течет в Карское море.

Голубев никогда не видел морей, но знал, что это такое, и ответ егоудовлетворил. В целом. Оставались, правда, вопросы по частностям:

– Почему реки текут? В море?

– Потому что море ниже земли, а вода всегда течет туда, где ниже.

– А куда вода девается из морей?

– Вода из морей испаряется. Становится паром, поднимается в небо, ав небе становится облаками и дождевыми тучами.

– А из дождевых туч дождик идет на землю!
– самостоятельно догадался Голубев.

– Совершенно верно!
– подтвердил папа.
– Молодец!

– А дождик снова течет в реку. По земле!
– еще догадывался Голубев,и мама подтвердила догадку, и Голубев был восхищен своим собственнымумом и тем счастьем, которым оказалось его примирение с родителями.

Правда, до полного примирения оставался еще один шаг:

– Откуда взялись люди на Земле? Самые первые?

– От обезьяны!
– не задумываясь ответила мама.

– Ну, это еще не доказано, - пожал плечами папа.

– Доказано!
– воскликнула мама.
– Чарлз Дарвин!
– воскликнула она.

– Это догадка. На самом же деле не доказано!
– стоял на своем папа.

– От обезьяны!
– еще решительнее подтвердила мама.
– И пожалуйста,не морочь мальчику голову.

– От шимпанзе, - в конце концов согласился папа с мамой.
– Ну, я пойду покурю...
– И пошел на кухню.

– Ох и упрямый же человек твой папа!
– вздохнула мама.
– В жизни невстречала такого же упрямого!

Нет, счастье примирения не достигало той бездумной высоты, которойоно должно было достигнуть, и Голубеву надо было думать еще, и вот ондодумался, что произошел не только от папы и мамы, но и от чего-то еще (онне знал, что "еще" - это природа), но то, что час назад его жизнь спасла река, что река породила его еще раз, - это он понимал.

Конечно, он не сможет забыть ту безумную жизнь, в которой оказался,прибежав на мост, - не забудет он раненых и мертвых в скрипучих медленныхтелегах, не забудет колонну заключенных, которая шла по этому мосту (нарасстрел?), не забудет мальчишек, которые, будто угадав его намерения,захотели сбросить его в реку, и двух старушек-беженок, перекрестивших однадругую на середине моста, тоже не забудет, но одно дело - не забываяпомнить, другое - знать, кому ты обязан своею жизнью. Река, которую онназначил собственной погибелью, спасла его не только от себя самой, но иот всего того, что он увидел на мосту через реку.

Больше того, ему догадывалось, что и папа и мама - живые, а не мертвые,не раненные и не расстрелянные, не совсем, но все-таки сытые, одетые иобутые, с трудом, но все равно понимающие не только друг друга, но и своегосына, - тоже обязаны какому-то существующему в этом мире движению,подобному движению реки. Они сами об этом могли и не знать, но их

маленький сын знал. С сегодняшнего дня. Конечно, сын был удивлен: онодин оказался умнее, чем мама и папа вместе?!

Окончив школу в Москве, куда переехали его родители, Голубев безколебаний выбрал специальность: география! К тому времени Голубев чувствовал себя человеком еще не окончательно сложившимся,

но уже природным, география же, наука природная, как и сама природа, беспредельна, выбрав ее, сразу же надо было сделать выбор в ней. Но и тут колебаний не было - гидрология! По сути дела, Голубев уже в шесть лет стал гидрологом, но то чисто эмпирически, окончив же школу, он подходил к вопросу еще и теоретически.

Ну как же: две трети всей поверхности земного шара, чуть больше, этоне суша, а воды, так что планету Земля правильнее было бы назвать планетойВода. Да и жизнь сначала зародилась в воде, а потом уж вышла на сушу, ичеловек на суше - пришелец, не потому ли он так агрессивен по отношениюк суше, пришельцы всегда агрессивны.

Географию в школе преподавал Голубеву Порфирий Алексеевич Казанский (Порфиша), он приносил в класс карты - физические, политические,геологические, климатические, этнографические, всякие другие, - он вывешивал их рядом с классной доской, и они висели там подолгу месяц,больше, - и смена карт, появление новой вместо уже приглядевшейся былособытием. Конечно, некоторые ученики, особенно девчонки, эти картыпочти не замечали, другие замечали время от времени, перед тем какПорфиша объявлял конкурс - это когда один ученик задавал по картевопросы другому, а тот должен был отвечать, стоя к карте спиной: "На какойреке стоит город Касимов?", "Столица какой страны расположена ближевсего к столице Бельгии?", "Три города на букву "О" во Франции?". Голубевзапоминал карты легко и радостно, как стихи Пушкина. К тому же у него быларазвита зрительная память. Однажды Порфиша вывесил гидрографическуюкарту - океаны, моря, проливы, а на суше все более или менее значительныереки с притоками первого, второго и даже третьего порядка. Голубевубедился, что вся суша пронизана реками (в Советском Союзе их длина -три миллиона километров, это при том, что длина экватора - 40,076 километра, какова длина всех рек земного шара, Порфиша и тот не знал). Рекибыли везде-везде, кроме Антарктиды - в областях сплошного обледенениярек не бывает.

Глядя на гидрографическую карту - голубые жилки по желтоватымматерикам, - Голубев не то чтобы догадался, он откуда-то вспомнил, что насуше существует два непрерывных движения - движение жизни и течениерек, и не может быть, чтобы между тем и другим не было чего-то общего,пусть и не очевидной, но тайной связи.

По сути дела, не имея выбора, Голубев был свободнее тех, кто этот выбор имел, - тех студентов-гидрологов, тех доцентов и профессоров, которыевыбирали специальность с трудом, так и не зная, почему се выбрали.

Но люди никогда не прощают тех, кто обладает недоступной им свободой выбора, должно быть, поэтому студенческие годы Голубев провел в некойне очень строгой, а все-таки изоляции, поэтому он с нетерпением ожидалокончания университетского курса, ждал - когда же наконец он перестанетбыть студентом-гидрологом и станет гидрологом?

К тому же студенческие годы (1933 - 1939) были связаны с обстоятельствами, в силу которых ему пришлось жить и с родителями, и с сибирскимиих родственниками, учиться в двух университетах - Московском и Томском,но это опять-таки вопрос семейного происхождения, который минует автор.Автору дай Бог управиться с теми событиями длинной-длинной жизни своегогероя, которые этот герой называл собственной экологической жизнью.

Рекою Голубева стала Обь, створ Ангальского мыса в устье Оби, створ,точно совпадающий с Северным Полярным кругом.

В прошлом веке по Нижней Оби проплыл ученый из обрусевшихнемцев Александр Федорович Миддендорф (1815 - 1894) - и написал, что по красоте своей, по величию, по спокойствию природы и небесному ее свечению он ничего подобного не видел.

Вот и Голубев тоже не видел: с правого берега Ангальский мыс (103 метранад средним уровнем реки), с левого зеленая пойма, потом синий лес, потомбезлесная каменная гряда Полярного Урала - темный камень, белый снег,вершины Ра-из и Пай-ер (1499 метров над уровнем моря, это огромная высотадля тундры, больше, чем Эверест для Гималаев), - где все это еще увидишь?