Экология разума (Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии)
Шрифт:
(3) Эта сеть проводников не ограничивается сознанием, но простирается на все бессознательные процессы - как автономные, так и вытесненные, нейронные и гормональные.
(4) Эта сеть не ограничена поверхностью кожи, но включает все внешние пути, по которым может двигаться информация. Она также включает те эффективные различия, которые имманентны "объектам" такой информации. Она включает звуковые и световые каналы, по которым передвигаются трансформы различий, исходно имманентных вещам и другим людям, - а особенно нашим собственным действиям.
Важно отметить, что основные догмы популярной эпистемологии (а
Аналогично, если исключить бессознательные процессы из "Я" и назвать их "чуждыми эго", то эти процессы приобретают субъективную окраску "побуждений" или "сил", после чего это псевдодинамическое качество распространяется на сознательное "Я", пытающееся сопротивляться "силам бессознательного". Тем самым, "Я" становится организацией кажущихся "сил". Таким образом, популярный взгляд, уравнивающий "Я" с сознанием, приводит к мнению, что идеи являются "силами". Это убеждение поддерживается предположением, что аксоны переносят "импульсы". Разобраться с этой путаницей непросто.
Сейчас мы исследуем структуру поляризации алкоголика. Что же чему противостоит в эпистемологически ущербном решении "Я буду бороться с бутылкой"?
Алкоголическая "гордость"
Алкоголики являются философами в том универсальном смысле, в каком все люди (а также все млекопитающие) управляются в высшей степени абстрактными принципами, которых они либо не осознают, либо же не отдают себе отчета в том, что принципы, управляющие их восприятием и действиями, являются философскими. Расхожее ошибочное название для таких принципов - "чувства" (Bateson, 1963).
Эта ошибка естественно вытекает из англо-саксонской эпистемологической тенденции материализовать либо относить к телу все периферические для сознания ментальные феномены. Без сомнения, эта ошибка подкрепляется тем фактом, что осуществление и/или фрустрация этих принципов часто сопровождается висцеральными и прочими телесными ощущениями. Тем не менее, я полагаю, что Паскаль был прав, когда сказал: "У сердца есть свои резоны, о которых рассудок ничего не знает".
Но читатель не должен ожидать, что алкоголик предоставит связную картину. Когда базовая эпистемология полна ошибок, ее производные неизбежно либо внутренне противоречивы, либо имеют весьма ограниченную сферу действия. Из бессвязного набора аксиом нельзя получить связный блок теорем. В подобных случаях попытка быть связным ведет либо к чрезвычайному возрастанию сложности, что характерно для психоаналитической теории и христианской теологии, либо к чрезвычайно узкой точке зрения, что характерно для современного бихевиоризма.
Я продолжу исследование типичной для алкоголиков "гордости", чтобы показать, что этот принцип их поведения возникает из странной
Удобный способ описания таких принципов, как "гордость", "зависимость", "фатализм" и т.д., состоит в том, чтобы так исследовать принцип, как если бы он являлся результатом вторичного обучения (deutero-leaming), и задаться вопросом, какой контекст обучения мог бы предположительно внушить этот принцип [2].
2 Это использование формальной контекстуальной структуры как описательного механизма не обязательно предполагает, что обсуждаемый принцип был действительно частично или полностью выучен в контексте, имеющем подходящую формальную структуру. Принцип мог быть генетически детерминирован, но тем не менее возможно, что принцип лучше всего описывается формальными признаками того контекста, в котором он проявился. Именно эта уместность поведения для данного контекста делает трудным или даже невозможным определить, детерминирован ли принцип генетически или же он выучен в данном контексте (см.: "Социальное планирование и концепция вторичного обучения" в этой книге).
(1) Ясно, что принцип жизни алкоголика, который АА называют "гордостью", контекстуально не структурирован вокруг прошлых достижений. Это слово не используется для обозначения гордости за что-то совершенное. Акцент ложится не на "Я преуспел", а скорее на "Я могу". Это навязчивое желание принять вызов, отрицание утверждения "Я не могу".
(2) После того как алкоголик начал страдать от алкоголизма или сделался мишенью для упреков, этот "принцип гордости" мобилизуется на поддержку утверждения "Я могу оставаться трезвым". Однако характерно, что успех этого начинания разрушает "вызов". Как говорят в АА, алкоголик начинает "петушиться". Он ослабляет свою решимость, осмеливается выпить и впадает в запой. Мы можем сказать, что контекстуальная структура трезвости изменяется с ее достижением. На этой стадии трезвость больше не является подходящим контекстуальным поводом для "гордости". Теперь вызовом является риск выпивки, провоцирующий фатальное "Я могу".
(3) АА настойчиво подчеркивают, что это изменение контекстуальной структуры ни в коем случае не должно произойти. Они реструктурируют весь контекст тем, что снова и снова утверждают: "Единожды алкоголик - навсегда алкоголик". Они пытаются заставить алкоголика поместить алкоголизм внутрь себя, во многом подобно юнговскому аналитику, пытающемуся помочь пациенту открыть свой "психологический тип" и научиться жить с сильными и слабыми сторонами этого типа. Напротив, контекстуальная структура алкоголической "гордости" помещает алкоголизм вне своего Я: "Я могу сопротивляться выпивке".
(4) Компонент вызова алкоголической "гордости" связан с принятием риска. Принцип можно выразить словами: "Я могу совершить нечто такое, где успех маловероятен, а неудача будет катастрофой". Ясно, что на этом принципе не может основываться длительная трезвость. Как только появляется вероятность успеха, алкоголик чувствует вызов рискнуть выпить. Элемент "невезения" или "вероятности" неудачи помещает неудачу вне границ самого себя. "Если случится неудача, то она не моя". Алкоголическая "гордость" последовательно сужает концепцию "Я", помещая происходящее вне границ его компетенции.