Экранные поцелуи
Шрифт:
— Затем, что в плохом состоянии он наверняка останется при ней. Дэвид легко поддается соблазнам. А Дарлин не так глупа, чтобы этого не заметить. Если она заподозрила, что Дэвиду вздумалось гульнуть на стороне, она сделает все возможное, чтобы этого не допустить.
Рэчел налила себе еще вина.
— Вы хотите сказать, что она готова отравить его, только чтобы не допустить измены?!
— Точно.
Рэчел пристально смотрела на Клаудиу.
— Значит, вы знаете больше, чем я. Не вздумалось ли ему, часом, гульнуть в вашу сторону?
Клаудиа запустила пальцы в волосы, наморщила
— Почему вы так решили?
— Я видела некоторые ваши любовные сцены. Особенно та сцена на пляже… Мы тогда все обалдели.
Сначала Рэчел решила, что это игра света. Клаудиа разительно переменилась. Если несколько минут назад она напоминала мягкого игривого котенка, то теперь в лице ее появилась жестокость, а глаза засверкали, как изумруды. Как будто вместо безобидного котенка внезапно появилась злая кошка с выпущенными когтями, готовая оцарапать.
— В какой-то момент мне показалось, что я могла бы увлечься Дэвидом. Ничего серьезного, просто немного удовольствия, на некоторое время.
— А как насчет Дарлин?
— Я знала, что она не будет поднимать шум. Дарлин прекрасно понимает, что во время съемок нельзя расстраивать ни мужа, ни меня.
Перед мысленным взором Рэчел предстала Дарлин — белокурая, как будто выцветшая, цепляющаяся за мужа.
— Вы совсем-совсем не думаете о ее чувствах?
— С какой стати? Она же о моих чувствах не думает.
Клаудиа встала, отряхнула ноги от песка, взяла полотенце, пошла к машине. Рэчел медленно следовала за ней. Клаудиа в который уже раз поразила ее. Между ними это бывало нередко. Вот она, кажется, разговаривает с подругой, с женщиной, во многом похожей на нее, однако в следующий момент, под влиянием какого-нибудь неудачного слова, Клаудиа закрывается наглухо, как будто плотно захлопываются ставни. Нет, наверное, никогда ей до конца не понять эту женщину.
Одним из самых сильных увлечений Клаудии было стремление заглянуть в будущее. Она собирала книги всех известных астрологов. Но этого ей казалось мало. Дважды в неделю она звонила своему личному медиуму в Лос-Анджелес, хотя, по всей видимости, не очень ему верила, так как советовалась еще и с одной из горничных, умевшей гадать на картах. В те вечера, когда они оставались на вилле, парикмахерша Сандра приводила девчонку в номер Клаудии для гадания. Однако и это не могло удовлетворить Клаудиу.
— Мы ведь на острове, который у них считается священным, — говорила она. — Здесь наверняка должен быть какой-нибудь шаман, который предсказывает будущее.
— Но что еще ты хочешь услышать? — недоумевала Рэчел. — Без работы остаться тебе не грозит, без поклонников тоже. Господи, Клаудиа, да большинство людей только и мечтает о том, чтобы оказаться на твоем месте.
Но Клаудиу невозможно было переубедить. Она не могла бы объяснить это ни Рэчел, ни даже самой себе… этот постоянный страх, который ее не покидал. По большей части она держала себя в руках, однако временами какая-нибудь мелкая второстепенная проблема превращалась в настоящее наваждение, и тогда Клаудиа обращалась к гадалкам и предсказателям.
За три дня до возвращения в роскошный отель «Нуза Дуа» Клаудиа нашла то, что искала. Девчонка-горничная,
Рэчел попыталась было отказаться от этой поездки. С давних пор она испытывала ужас перед всем, что имело отношение к оккультизму. Девчонка-гадалка — это еще куда ни шло; но никогда в жизни Рэчел не позволяла себе ничего более серьезного, чем те цыганские трюки на Брайтон-пирс, где они прогуливались с Ричардом.
Однако Клаудиа не приняла отказа. Она решила выяснить до конца, что готовит ей жизнь, и предпочитала сделать это в компании. Все-таки ей удалось уговорить Рэчел.
— Может быть, тебе и самой захочется узнать свое будущее. Если она хорошая предсказательница, глупо отказываться от такой возможности.
Вскоре они уже ехали по улицам поселка Убад, мимо антикварных магазинчиков, небольших художественных салонов, кафе. Этот поселок, как и большинство балийских так называемых центров, выглядел запущенным, пыльным и грязным. Дороги давно нуждались в ремонте. Когда австралийские туристы пролетали мимо на своих побитых мопедах, Рэчел становилось страшно за их жизнь. Как-то она услышала в одном из кафе, что здесь каждый день случаются дорожные происшествия. Неудивительно.
Выглянув в окно в очередной раз, Рэчел увидела, что они выезжают из поселка. Лачуги и трущобы сменились более солидными домами в зелени садов. Автомобиль остановился у высокой каменной ограды, за которой, по-видимому, и находился дом предсказательницы.
Они прошли в арку и увидели даже не один, а три дома, правда, довольно ветхих и напоминавших по стилю большинство домов на острове: бревенчатые стены под тростниковыми крышами.
Из меньшего дома вышел молодой балиец, лет примерно восемнадцати, одетый, как и большинство его соотечественников, в саронг и расшитый пиджак поверх него.
— Чем могу служить? — спросил он на превосходном английском языке.
Рэчел почувствовала, что начинает нервничать. Во всей этой сцене было что-то нереальное, не имевшее никакого отношения к той цивилизации, откуда явились они с Клаудией. Усилием воли она попыталась взять себя в руки. Это обыкновенный сад, убеждала она себя, с обыкновенной травой и деревьями, со старыми, ветхими домами. Однако, уговаривая себя, она в то же время как бы ощущала в воздухе запах фимиама и слышала перезвон колоколов.
Клаудиа нарушила молчание:
— Мы приехали повидать предсказательницу.
Молодой человек сложил руки и ответил сдержанным полупоклоном:
— Прошу вас, следуйте за мной. Я провожу вас к ней.
Рэчел показалось, что на лице его промелькнула улыбка, но в следующий момент оно снова стало бесстрастным. «Наверное, это место на меня так действует», — подумала она. А ведь они еще даже не увидели колдунью.
Молодой человек провел их в главный дом, в помещение, похожее на кухню. Вдоль одной стены шла печь кирпичной кладки, напротив стоял стол, на нем плетеные корзинки с овощами и экзотическими фруктами. За столом на деревянном стуле с высокой спинкой сидела женщина.