Эксбиционист
Шрифт:
Во всём Сергей видел скрытые смыслы и возможности. И в данный момент, благодаря богатому воображению, японский автомобиль мчал по улицам не на работу, но в успешное завтра, которое позволяло забрать всё от распадающегося банка и больше не зависеть ни от кого.
Все прелести грядущего успеха, каждое утро Сергей визуализировал за завтраком, мотивируя себя на продуктивный рабочий день. Он верил в силу воображения и поэтому старался, чтобы и его внешний вид всегда соответствовал его лучшим представлениям о себе. Костюм должен был быть второй кожей и никак иначе!
«Рубашку
Всё было как обычно и ничего не предвещало беды.
Когда торопишься – любая пауза кажется бесконечно долгой. Красные цифры на очередном светофоре, словно издеваясь над банкиром, медленно шли к нолю и Берлов, сгорая от нетерпения, поигрывал газом, добавляя оборотов мощному движку. Судьбоносное решение рвануть на жёлтый свет, он принял чуть ли не инстинктивно, вырываясь вперёд из общего ряда машин. Ровно такой же торопливый водитель принял аналогичное решение, вылетев с правой стороны перекрёстка, добавляя скорости пассажирской маршрутке, намереваясь успеть проскочить опасный участок до появления красного сигнала.
Два решения смертельно столкнулись на середине пересечения дорог. Удар в правую заднюю дверь иномарки был ужасающим. Сергей успел заметить белые и жёлтые фары, выстроившиеся вокруг перекрёстка, после чего мир завертелся перед его глазами, в пронзительном скрежете металла и звоне стеклянных осколков. Невероятно громко хлопнули спасительные подушки безопасности, оберегая тело от смертельных повреждений. Но и того урона, что Сергей получил, деформируясь вместе с корпусом своего автомобиля, хватило, чтобы сломать сразу обе ноги в районе голени и с мокрым хрустом повредить позвоночный столб. Его нескончаемые кувырки внутри металлического кузова остановил новый удар – машину банкира отбросило так далеко, что серый седан, поднявшись в воздух, буквально рухнул сверху на капоты чужих машин, стоящих слева.
Изогнутая вовнутрь крыша, пробила голову и на какое-то время наступила спасительная темнота, оберегая разум от первой волны дикой боли.
Впрочем, сознание предательски вернулось вскоре, вместе с криками незнакомых людей:
– Там человек! Туши!
Крик мужчины раздался совсем рядом, но звучал так, как будто неизвестный спасатель старался докричаться за сотни метров, от места аварии.
Сергей клочками приходил в себя. Нет, это не оговорка – именно клочками. Он не всегда осознавал кто он, где он и что произошло. Сознание поэтапно собиралось воедино, сливаясь в смутное понимание причинно-следственных связей. Первое, что действительно удалось понять Берлову – это то, что машина горит.
– Да пусть горит, скотина, – рычал второй мужик, невидимый из-за залитых кровью, сомкнутых глаз, – из-за него девушка в маршрутке погибла.
– Это ещё неизвестно!
– Вася, я видел, как она отошла на тот свет. С такой травмой головы не живут.
– Туши! Потом разберёмся.
Синхронное шипение огнетушителей прервало ругань мужчин. Сергей закашлялся, ощущая, как лёгкие заполняет отвратительная
– Мало, Вася! Ещё!
– Я пуст…
С трудом, Берлов разлепил правый глаз, понимая, что смотрит на мир вверх ногами. Ремень и подушка безопасности сковали его тело так, что он висел в пространстве между дном и деформированной крышей, с ужасом наблюдая, как сквозь щель распахнутого и свисающего капота, из двигателя вырываются небольшие языки огня. Из-за перевёрнутого положения пламя стремилось взобраться вверх, по доступному, горючему материалу. Сохрани автомобиль нормальное положение – и Берлов бы уже горел, расплачиваясь за смерть невинной незнакомки.
Рыжий, конопатый парень, показался у водительского окна, стараясь вытянуть Сергея за плечи, отчего раненный заорал, костеря своего спасителя. Вот тут-то горе-водитель и понял, что такое страдание.
Его придавленные, нижние конечности и до этого ныли тупой, зубной болью. Но когда их положение сменилось на сантиметры, целая волна катастрофических ощущений, прошлась по нервной системе, миллионами ножей впиваясь в тело Сергея. Его вырвало прямо на руки спасителя.
– Вася, сгоришь! Уходи!
– Он живой! – несогласно рычал Василий, стараясь во сто бы то ни стало, перочинным ножиком, перепилить добротную ткань ремня безопасности, – как я его оставлю?
Жар подступал. Пламя облизнуло остатки лобового стекла, бесцеремонно перекидываясь на панель управления и пассажирское сидение. Левую сторону зажгло, добавляя к состоянию Сергея порцию новых ощущений.
От жара, рукав его рубашки стал плавиться, въедаясь в окровавленную кожу, становясь единым целым с живой структурой. Стало настолько плохо, что сознание Берлова буквально плавало по грани бытия и небытия, для спасения от боли, пронося перед глазами самые стоящие эпизоды из жизни:
– Папа, а что за огни на небе? – Сергей, укутанный до самых глаз, лежал в санках и смотрел на звёзды, ещё не понимая, отчего небо ночью украшает множество гирлянд.
– Это звёзды, сынок, – раздался глухой голос Ивана Владимировича, который виднелся Сергею со спины.
Руки отца сжимали верёвочку саней. Его только что забрали из яслей.
– Звёзды – это такие же люди, как я и ты, только которые ушли с нашей планеты далеко-далеко, к Богу – продолжал говорить отец, не сбавляя шага.
– Как бабушка и дедушка?
– Да, как они.
Они… Огни… Гони… Гори…
– Горит! Вася он горит, оставь его!
– Нет, – упрямо рычал плотный, дикого вида парень, борясь с проклятым ремнём.
Берлов, хорошо воспитанный творческими, духовно богатыми родителями, всегда осознавал, что рано или поздно умрёт, как и всё живое на этой планете. Отец с детства преподносил смерть, как дальнюю дорогу в иные края, из которых нет возврата. Но Сергей искренне верил, что отойдёт в мир иной, где-нибудь на тёплом берегу Средиземного моря, укутавшись в плед и наблюдая как чистый, последний рассвет в своей жизни поднимается над искрящимися, тёплыми волнами.