Эксгумация юности
Шрифт:
Днем она должна была отвезти Клару Мосс на МРТ, но так и не смогла. Морин немного беспокоилась, что давно ее не видела, но у Клары, как ни странно, не было телефона. Морин слышала, что соседка Клары ходит для нее за покупками, так что с ней, должно быть, все в порядке. Однако, переживая за нее, Морин попросила Хелен постучаться к Кларе, чтобы проверить, все ли в порядке.
— Я не могу этого сделать, — сказала Хелен. — Я ее не знаю, это неудобно. Мне будет неловко, да и ей тоже.
Морин сказала, что теперь, как ей кажется, она никогда больше не выйдет из дома, потому что слишком
— Но он же не будет торчать дома всю жизнь, — сказал Норман. — Он захочет выйти, и ты будешь рядом.
Когда она сказала Джорджу, что никто так и не навестил Клару Мосс, тот расстроился — причем, по ее мнению, даже больше, чем нужно.
— Она способна передвигаться самостоятельно, Джордж. Она же не прикована к постели. Она еще полна сил.
— Я могу вызвать такси и поехать на Форест-ро-уд. Водитель поможет мне подняться, и я там посижу. Все будет в порядке.
— Нет, Джордж, ни в коем случае. Ты просто угробишь себя. Я спрячу телефон.
Джордж согласился. Сказал, что не поедет, но попросил принести ему две телефонные книжки: одну для Северо-Западного Лондона и одну местную. Он должен был отыскать кого-нибудь, кто сможет отвезти Клару в больницу на МРТ.
Глава четырнадцатая
Алан не ожидал такого огромного ажиотажа. Наверное, потому что сам слишком мало задумывался о том, что произойдет после того, как он выйдет из квартиры на Трэпс-хилл и переедет сюда, на Гамильтон, к Дафни. Что все будет прекрасно в обществе Дафни, которую он знал. И все было прекрасно. Восторг Алана вызывало не только то, что они занимались любовью, даже не столько это, сколько возможность гулять вместе по улицам, держась за руки, резервировать столик в ресторане на свои имена, ездить в машине Дафни и вместе возвращаться домой, подниматься по ступенькам, открывать дверь и вместе входить в дом.
Но неприятности начались в первое же утро. Когда он приехал около полуночи на такси, вошел в дом, то сразу удивился, что дверь не заперта. Наверное, Дафни уже подумала об этом, когда давала ему ключи. Алан поднялся наверх и увидел, что она уже спит. Встав на колени перед кроватью, он целовал ее, пока она не проснулась и тоже не обняла его.
Утром в восемь зазвонил городской телефон. Откуда Джудит узнала этот номер?!
— От Майкла Уинвуда, — ответила Джудит. — Я сама решила справиться у него. Умная у тебя дочь, правда? Он понятия не имел, что происходит. Кажется, он подумал, что я устраиваю что-нибудь вроде встречи старых друзей.
— Что тебе нужно, Джуди?
— Чтобы ты вернулся, конечно. Вернись домой, и мама простит тебя, она все забудет. Ты совершил чудовищный поступок, но она ведь так хочет, чтобы ты вернулся… Боже мой, папа, она в ужасном состоянии, я ее такой никогда не видела! Она до сих пор не может поверить, говорит, что все кажется ей кошмарным сном.
— Многие мужчины уходили и уходят от своих жен. Здесь нет ничего необычного.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Нет, Джуди, не все. Я могу произнести еще много разных великолепных фраз. Но я не стану это делать.
— Оуэн в диком бешенстве. Он говорит,
Алану захотелось рассмеяться, но он не стал:
— Болезнь Альцгеймера известна не так уж давно. Интересно, на что раньше списывали проступки стариков? Наверное, на маразм, что, впрочем, одно и то же. Что касается Оуэна, то ему ли говорить?! Он ведь сам ушел от первой жены. Да, ты скажешь, что в то время он еще был молод. Знаю, знаю. Все, пока, Джуди.
Потом позвонила Фенелла. Алан сказал, чтобы не совала нос не в свое дело и чтобы занималась своими проблемами. Он никогда не разговаривал с внучкой в таком тоне, и ему это даже понравилось.
Прошел второй день. С Розмари все было по-другому, и он вынужден был разговаривать с ней столько, сколько ей хотелось. Да, он поступил с ней нехорошо, и он это понимал. Не оправдывая себя и не желая оправдываться перед кем бы то ни было, он — пусть и довольно странным образом — стал свободным. Ее голос в телефонной трубке оказался так не похож на тот, к которому он давно привык…
— Что я тебе сделала? Я хочу знать, что я сделала? Если я совершила что-нибудь ужасное, то так и скажи. Я думала, что была тебе хорошей женой. Мы отметили золотую свадьбу, Алан, а ты бросил меня, и я не могу взять в толк почему.
Он не знал, что ответить, кроме того, что дело было не в ней, а в нем. Это его вина, не ее. Но дело было, конечно, не в чьей-либо вине. Просто они были разными людьми. Все пятьдесят лет. Оба знали это, не признаваясь друг другу и даже самим себе. Они прожили вместе столько лет, потому что, когда они были молодыми, браки расторгались только из-за измены или насилия.
Алан дал ей выговориться. Он слушал, потому что был вынужден слушать. Когда Розмари выговорилась или, может быть, просто устала, он мягко попрощался с ней и повесил трубку.
Дафни никогда не комментировала эти звонки и не спрашивала про них, но после трех таких дней, в течение которых позвонили Фрея и ее новый муж, его пасынок Морис, кузина, с которой он не общался уже много лет, и пара соседей, — она купила ему новый мобильник.
— Никто не может дозвониться до меня, — сказала она. — Ты такой популярный.
Одним из тех, кто пытался дозвонился до Дафни, был Майкл Уинвуд. Он ничего не знал о разрыве Норрисов и хотел поговорить с Дафни. Как с психологом. Она была единственной из всех, кого он знал, кто мог спокойно выслушать его рассказы об отце, о приюте, где тот сейчас находился, и о потере Зоу, заменившей ему мать…
Когда он в очередной раз собирался набрать ее номер, вдруг зазвонил телефон. Это был Джордж Бэчелор — он позвонил, чтобы попросить его съездить в Лоутон и помочь Кларе Мосс.
— Кто такая Клара Мосс?
— Ты ее знаешь, Майкл. Она убирала у нас дома и у твоих родителей. Сейчас она живет на Форест-роуд. Она уже очень старая. Старше нас с тобой.
— Мы ее звали миссис Мопп, — вспомнил Майкл. — Точнее, так называл ее мой отец. По имени персонажа из радиопостановки. Не слишком благозвучно, не правда ли? — Он подумал, что его отец не отличался тактичностью, но вслух этого не сказал. — Так что с ней?