Эксклюзивное право на любовь

Рената Окиньская

– Так что давай, тренируйся, если что, – посоветовала я.

– Иди в пень! – ответила Кристина. Кажется, она немножко покраснела. – Все я умею прекрасно!

Старая история…

Рождение ребенка на некоторое время заслонило собой все. Мальчик, крепкий, здоровый, такой пока еще маленький! Ниточка смотрела на него, и на глаза от нежности наворачивались слезы.

Теперь в ее жизни было двое любимых мужчин.

Еще лежа в больнице, на сохранении,

девушка попыталась рассказать мужу о том, что произошло, но в его глазах она увидела страх и неверие. Неверие в то, что она говорила. В душе она понимала, что так и будет. Как ни крути, а та женщина – его мать. И уж его-то она на самом деле любит. Хоть и жуткой такой любовью. Она заботилась о нем, была с ним ласкова, искренне переживала за него. Ну как тут поверить, что такой человек способен на совершение столь дикого, безумного поступка? А в том, что его мать, мягко говоря, не дружит с головой, Ниточка уже не сомневалась. И ей было страшно, так страшно! Что она будет делать, как выпутываться из этой ситуации? Ведь сумасшедшая свекровь будет жить с ними в одном доме, под одной крышей! Мысль о том, чтобы отправить ее куда-нибудь, в дом престарелых, или, еще лучше, в дурку, конечно была такой соблазнительной! Но для дома престарелых та была еще слишком молода. Это только Ниточка привыкла ее в своих мыслях называть старухой, ведьмой, старой каргой. Да и не отправил бы Андрей ни за что на свете свою обожаемую маму в дом престарелых, а уж тем более в больницу, без самых веских на то причин.

А как ему доказать? Если только рано или поздно сам что-то увидит. Ведь ее слова будут всегда истолкованы по-другому, всему найдется объяснение у хитрой ведьмы. Вот как и сейчас – все это бред, горячка, плод воспаленного сознания беременной женщины, на которую вот так вот влияет ее положение. Ей не поверил даже врач, которому она попыталась довериться!

Но когда мальчик родился, когда его, такого крошечного, принесли к маме, что-то в ней изменилось. Это ее сын! Ее, Ниточки, сын, и она будет любить, и защищать его, как сможет, от этого мира. И мужа она тоже любит. Они – ее семья. И для того, чтобы сберечь, сохранить эту семью, она будет сильной! Она придумает, что противопоставить полоумной злобной мегере! О, в следующий раз она не испугается! Она ответит тем же!

А пока надо набираться сил. И наслаждаться этим счастьем – быть со своей семьей! Первый месяц они провели только втроем – Ниточка настояла на этом. Ее муж в первый раз видел свою хрупкую нежную Ниточку с такой твердостью и ожесточением отстаивающую свою точку зрения.

– Я всего лишь прошу, чтобы в первый месяц ее с нами не было! – сказала она решительно. – Один месяц, Андрей! Я знаю, что ты мне не веришь, что думаешь, что тот случай был просто плодом моего воображения. Пусть так. Я все равно ничего не смогу тебе доказать. Но я требую, чтобы первый месяц мы пожили без нее. Погода еще достаточно теплая, она неплохо проживет и на даче.

Муж, конечно, попытался возражать. Попытался даже скандалить и обидеться на нее, но Ниточка лишь сказала:

– Можешь мне поверить, если ты не сделаешь так, как я хочу, я заберу ребенка и уйду. И не скажу тебе куда. Ты нас больше не увидишь.

Андрей понял по ее лицу, что жена говорит абсолютно серьезно. Понял и испугался. После того, как она забеременела, что-то поменялось в ней. По крайней мере, ему казалось, что это было связано с беременностью. А Ниточка понимала, что шокирует его, но готова была с этим мириться,

до поры до времени.

Он не сказал, как именно протекал его разговор с матерью, но когда он в следующий раз пришел навестить ее в больнице, она увидела, чего ему это стоило – запретить матери появляться в городе. Ее муж казался несчастным, и весь был какой-то взъерошенный, растерянный и печальный. В Ниточке всколыхнулось острое сочувствие к нему. Ей и правда было жаль, что все так получается. И она старалась быть ласковой с ним, отдавать всю свою нежность, всю любовь, на которую только была способна.

Наши дни.

Чем дольше длился вечер, тем больше мне нравился Филипп. Не столько внешностью, хотя он был вполне симпатичным, сколько характером. Своим легким обаянием, своей приветливой, открытой улыбкой, своей расположенностью к людям. Он был очень уверен в себе, но эта уверенность родила в нем не заносчивость, а великодушие, умение общаться на равных с кем угодно, и не бояться чужого мнения. Это чувствовалось в нем, то, что он живет по принципу: "Моя жизнь – мои правила".

 И чем больше он мне нравился, тем больше висла на нем Анька. Она не просто видела, что я им очарована, я ей прямо сказала об этом. Прямо так – оттащила в сторонку и тихонько сказала:

– Знаешь, подруга, он мне нравится.

– А мне тоже! – задорно улыбнулась она, откидывая со лба свою легкую челку.

– Ань, я серьезно! Филипп очень понравился мне. Тебе же так, поразвлекаться! Ты же через пару недель от него устанешь, что я, не знаю тебя?

– А вот тут ты ошибаешься! – возразила она, вмиг становясь серьезной. – Кать, это не тот случай. Он офигенный, это точно. И я думаю, он именно тот, кто способен меня зацепить!

 Я в этом сильно сомневалась. Анькины романы, сколько я ее знала, никогда не длились долго. Она вспыхивала, ее эмоции были очень даже настоящими, но… проходил месяц-другой, а то и меньше, и от страсти не оставалось и следа. Каждый раз она сама была убеждена, что это он – тот самый! Тот, который заставит ее образумиться, успокоиться, от которого она сама не захочет уйти. Но она не умела глубоко нырять в свои чувства и, по большому счету, не хотела хоть в чем-то себя ущемлять. Если уж кто-то и должен был в отношениях идти на уступки, то только не она!

– Ань, меня он, кажется, уже зацепил!

– Ты не можешь этого знать наверняка! Как ни крути, а пары часов недостаточно, чтобы понять, что это любовь всей твоей жизни. Ни тебе, ни мне. Так что мы с тобой на равных! Что тут скажешь, в ее словах был резон. Требовать, чтобы она не подходила к парню только потому, что он мне тоже понравился, я не могла.

 Анька оперлась спиной о нагретую солнцем, которое уже скрылось, но еще теплую кирпичную кладку. Закурила, задумчиво глядя в сумерки. Тряхнула головой, от чего ее челка снова упала на лицо, закрыв один глаз. Ее расстроило то, что я сказала. Она была моей подругой, любила меня, желала мне счастья… Но, черт побери, он понравился нам обеим! И мы обе считали, что глупо отказываться от него в пользу другой.