Эксклюзивный мачо
Шрифт:
– Я могу изложить свои вопросы на бумаге и уйти часа на два. Могу задать их сама. Выбирайте.
Никифоров оказался здравомыслящим человеком и сделал правильный выбор.
Беседа была долгой, но не особенно плодотворной. Если верить словам Никифорова, о том, кому понадобились эти убийства, он даже не догадывался, подозревал меня. В настоящий момент даже больше, чем тогда на яхте. Правда, кое-что я все-таки узнала. К примеру, его связь с Анной началась пару месяцев назад, и погром в ее квартире устроил водитель Никифорова по его просьбе. Искал подвеску, которую
– Может, ты так боялся, что всех четверых порешил? – влез Тагаев.
– Да вы с ума сошли. С какой стати? Ну зачем, зачем мне ее убивать, скажите на милость?
– Ты ж сам сказал, боялся, что о твоих шашнях узнают.
– Вы имеете в виду Веру? Но ведь ее тоже убили. А Лапшин? Райзман, в конце концов? Убийца – псих. Маньяк. Я не уверен, что сам нахожусь в безопасности.
– Какая уж тут уверенность, – съязвил Тагаев, а я поднялась.
– Отпусти его.
Парни переглянулись.
– Может, мы прогуляемся, а ребята еще поспрашивают? – предложил Тагаев. Я вздохнула и терпеливо пояснила:
– Нам нужен убийца. Я хочу посадить его в тюрьму. Показания, полученные с применением силы, в суде недействительны. И это уже мое дело. Разве нет?
– Отпустите, – буркнул Тагаев.
Оказавшись возле дверей, Никифоров неожиданно осмелел.
– Мы еще поговорим об этом… в соответствующем месте…
Тагаев сгреб его за ворот рубашки и сказал тихо, но, как всегда, впечатляюще:
– Ты жив, потому что она так захотела. – Похлопал по плечу и ласково добавил: – Топай.
Петр Викентьевич обрадовался мне, а когда сообразил, что меня вновь чрезвычайно заинтересовали его догадки о кознях предполагаемых врагов, воспрял духом и приободрился.
– Я вам с самого начала говорил, эти убийства каким-то образом направлены против меня.
Я с ним согласилась и еще два дня ухлопала на разные вопросы и напрасные поиски.
Третий день начался с хорошей вести. Лялин чувствовал себя неплохо, и его разрешили навестить. Он лежал бледный, с черными кругами у глаз, сам на себя похожий только усами. Увидев меня, он весело усмехнулся и подмигнул.
– Привет, – сказал Лялин тихо.
– Привет, – разулыбалась я, устроившись на стуле. – Как ты?
– Нормально. Скоро встану.
– Ты поторопись, мне уже ох как неймется. Помнишь, что обещал?
– Это я в бреду, – хихикнул Лялин.
– Вот так всегда. Нет, чтобы девушку осчастливить.
Лялин продемонстрировал мне кулак и весело заржал, чем меня порадовал. Не иначе как в самом деле на поправку пошел, а круги под глазами – ерунда, пройдет.
– Додразнишься, – заявил он.
– Да
Он покачал головой, страшно довольный, и буркнул:
– Охота тебе смеяться над женатым человеком. – Потом взял меня за руку и вздохнул: – Рассказывай.
– О моей любви и ожидании неземного блаженства?
– О том, что раскопать успела.
– Нет, я только о любви. Все остальное тебе противопоказано. Хочешь, я красочно обрисую…
– Ты меня на грех-то не наводи.
– Так это как раз моя мечта: предаться с тобой пороку…
– Ольга, – сказал он и взглянул сурово, а я вздохнула:
– Лялин, нельзя тебе о делах думать. Вот встанешь…
– Нет, ты смерти моей хочешь, – разозлился он. – Чтоб я здесь бревном лежал и мыслями себя изводил… Докладывай.
– Первое и основное: мне очень без тебя скверно, мой друг и товарищ. Оттого и расследование не задалось. Топчусь на месте. Хотя новости, конечно, есть, но все неутешительные.
Далее я доходчиво, но коротко поведала о том, что успела разузнать, пока Лялин находился без сознания. Он слушал, кивал, не задал ни одного вопроса, что было удивительно.
– Значит, вернулись к исходной точке?
– Вернулись, – сокрушенно кивнула я.
– Чувство у меня какое-то странное, – пожаловался Лялин. – Лежу, таращусь в потолок, об этих убийствах думаю. И все мне кажется: ответ простой, прямо на поверхности, а в руки не дается.
– Ты лучше о здоровье думай. Убийца от нас никуда не денется. – Я кашлянула, прикидывая, сказать или нет, и сказала: – Стрельбу устроили люди Сотника. Говорят, у него зуб на тебя.
– Есть такое дело, – кивнул Лялин. – Ишь ты, решился, значит. Долго терпел, крысеныш.
– У него, по слухам, большие неприятности. В подполье ушел.
– Лучше ему там и оставаться. Тагаев, говоришь, в бегах? – вдруг спросил он.
– В бегах.
– А прячется в твоей квартире?
Я только головой покачала.
– Ну, Лялин…
– На самом деле сообразить не трудно. И не только мне. Ты поосторожней. – Он о чем-то задумался, а я сидела тихо, потом приподнялась, боясь его потревожить. – Ладно, пойду я.
– Постой… – Он взял меня за руку, посмотрел так, что сразу стало ясно: сейчас осчастливит. Я-то боялась, так и не решится, но вот все-таки надумал. – Детка, ты прекрасно знаешь, кто у нас контролирует игорный бизнес, а также проституцию и прочие весьма неблаговидные предприятия.
– Ну…
– Что “ну”?
– Дед контролирует. Этот секрет давно не секрет для десятка граждан.
– Правильно. Но контролирует он все это не напрямую. Для этого и его наглости не хватит, да и в дерьме возиться ему неохота.
– И кто… – начала я.
– Кто-кто, конь в пальто. Тагаев, конечно. Только не вздумай брякнуть где-то об этой страшной-престрашной тайне.
– Ух ты, е-мое, – простонала я и даже зажмурилась, так мне тошно стало.
– Вот-вот, никогда бы я тебе этого не сказал, если б… Ну, ты поняла.