Экспансия — II
Шрифт:
— Откуда...
— Да, действительно... А костюм? Что, вы хотите охотиться в этом?
— Я оплачу все расходы, мистер О'Карри.
— Почему вы решили, что я О'Карри? Он хозяин фирмы, живет в Посадас; я — Шиббл... Имейте в виду, это удовольствие станет вам... Почему не пьете?
— Боюсь, меня снова будет корчить...
— Отравились?
— Наверное.
— В сельве я вам дам трав, все вылечат... Или отведу к Катарине.
— А это кто?
— Как то есть кто?! Колдунья!
— Интересно.
— Значит,
— Вы что, с ума сошли?
— Дорого?
— Вы сошли с ума? — повторил Штирлиц и шагнул к двери, поняв, что он ведет себя правильно, особенно после того, как Шиббл, растерявшись, сказал «дорого». В этом его «дорого» было и удивление собственной наглостью, и какое-то усталое лихачество, и скука, и надежда. Одно это слово дало Штирлицу возможность нарисовать психологический портрет человека, в чем-то даже придумать его. «Пусть ошибусь, только нельзя говорить с пустотой, всегда надо говорить с личностью».
— Я дам вам сто долларов. Это очень хорошие деньги.
— Вы с ума сошли? — поинтересовался, в свою очередь, Шиббл. — Вы в своем уме? Двести.
— С девкой? Сто пятьдесят.
— Вы тоже не очень-то зарывайтесь! Торг должен быть честным.
— Я хочу, чтобы мы вышли в сельву сейчас же.
— Да вы что?! В такую рань! Ничего же не готово!
Штирлиц повторил:
— Я хочу, чтобы мы вышли сейчас. Я не желаю встречаться с братом моей... жены... Он спит в госпитале... Я не хочу его видеть, понятно?
— За неурочные сборы вам придется надбавить тридцать баков.
— Десять.
— Вы уже могли понять, что я удовлетворюсь только пятнадцатью, — усмехнулся Шиббл. — И последнее: мокрое дело за собой не волочите? Только честно! Мы будем пересекать шоссе, можем встретить полицию, они будут в курсе, если что случилось этой ночью... Брата жены бритвочкой по сахарному кадычку — жик-жик! И — ко мне: «Хочу отсидеться в сельве»...
— Можете съездить в клинику. Он там спит.
Шиббл добавил себе джина и деловито поинтересовался:
— Вечным сном?
Штирлиц рассмеялся:
— Часто перечитываете Джером Джерома?
— Заметно?
— Очень. И у него, и у вас юмор отмечен печатью аристократической сдержанности.
— Это комплимент... Ладно, сейчас тронемся. Какой у вас размер обуви?
— Девятый.
— Годится. Есть хорошие бутсы, всего пару раз надеванные. Куртка? Двадцать восьмой размер?
— А черт его знает...
— Как понять? Не помните своего размера?
— Мой портной помнит, — нажал Штирлиц; каждый европеец знает, что костюмы шьют лишь очень состоятельные люди, большинству не по карману, сумасшедшие деньги, на них вполне можно приобрести три великолепные тройки
Шиббл окинул быстрым взглядом фигуру Штирлица и убежденно повторил:
— Двадцать восьмой. Третий рост. Такой тоже есть. Носки натянете шерстяные, ноги не будут потеть. В тропиках часто бывали?
— Первый раз.
— Хорошо, что не соврали. Как переносите жажду?
— Вообще не переношу.
— Значит, потащите большую флягу. У меня брюхо луженое, могу пить из тех озер, где живут змеи и гады.
— Тяжелая фляга?
— Десять литров.
— И мне ее тащить?
— Пять баков — и потащит конь.
— Не хотите перейти работать Гобсеком? Были бы прекрасным ростовщиком.
— Я добрый. Простите, запамятовал ваше имя...
— Брунн. Максимо Брунн.
— Так вот, я слишком добрый для этой работы, сеньор Брунн. Я и здесь-то оказался из-за того, что не умел посылать к черту всякого рода подонков... Теперь вот что... в каком направлении пойдем? В красоту — к Бразилии? Или вниз по Паране — к Асунсьону? Там не так жарко. Или на юг — к центру Аргентины?
— До Асунсьона далеко?
— Не очень.
— Какая там охота?
— Любая.
— То есть?
— Можно стрелять все живое.
— Я же не бывал в тропиках, не знаю, что тут за охота.
— Есть рисковая. Аристократическая. И забавная.
— Объясните про каждую... Только когда выедем из города, по дороге уже, ладно?
— Нет, поздно будет. В зависимости от того, на что хотите охотиться, я подберу вам оружие... Собраться — раз плюнуть, кони во дворе, через десять минут отправимся...
— Рисковая — это как?
— Это ягуар. Пума. Или медведь. Есть бурый, встречается муравьед. Охота достаточно интересная, но придется раскошелиться на десять долларов — наймем проводников, там без индейцев даже я не смогу вывести вас на зверя.
— А что такое аристократическая охота?
— Погодите, а вы ружье-то в руках держали?
— Держал.
— Ну, аристократическая — это если вы захотите пострелять оленя корсуэла-мазам, очень красив, прекрасный трофей. Любопытна охота на тапиров и туканов, но для меня — слишком мелко...
— Пойдем на ягуара, оленя жалко.
— Бросьте. Молодой и сильный олень-корсуэла редко гибнет, под пулю идут старики, у них — нюх и ноги, у вас — ружье, шансы равны. Причем он не может сверзиться в пропасть с камней, а вы можете.
— Пойдем на ягуара, — повторил Штирлиц. — А что такое забавная охота?
— Это на любителей, вам вряд ли понравится...
— Так что это?
— Ну, это когда мы уговариваемся стрелять обезьян или аче-гуаяки...
— Брр, стрелять обезьян... Какая уж тут забава?