Экспедиционный корпус
Шрифт:
— Пойдем на дело, вашвысокбродь? — спросил фельдфебель, когда Климов снова взял свою банду для поездки в Париж.
— Нет, Прокопий, в грабежах теперь не имеется смысла. Все предприятия завалены заказами военного министерства, ну и как ты сам знаешь, даже наш заказ эти лягушатники себе прибрали.
— Как же теперь…
— Ничего, насытят свои воюющие армии и нам компенсируют, а потом и оснащать станут по своим штатам, не только нас, но и остальные русские бригады.
— Значит все же не зря все было?
— Не зря. В чем-то получилось
— Ну да, обносить банки, чтобы оснастить доспехами не только первую, но и третью бригаду, ваше высокобродь, это было бы…
— Рано или поздно попали бы как куры в ощип, — согласился капитан. — Или попались бы или постреляли на хрен, как бешеных собак. Как известно, сколько веревочка не вейся…
Фельдфебель согласно закивал головой.
— Теперь мы если и пойдем на дело, то так, по мелочи. Сначала надо будет станок печатный умыкнуть, а потом бумагу с красками для его работы время от времени тягать.
— Ну, это действительно ерунда, — согласился повеселевший Прокопий Анисимов.
Ну да. У грузовиков сейчас даже дверей нет. Подскочил, дал водителю в рожу, выбросил его из кабины и езжай куда тебе надо.
Прибыли на заброшенную ферму, где держали сынка посла с его дружком.
— Ну как там, клиент, не бузит? — спросил Михаил у оставленного следить за пленником солдата.
— Никак нет, вашбродь… извиняюсь, господин капитан… не разглядел.
Тут из хода появилось еще одно действующее лицо явно женской наружности.
— Боец, а ты часом не охренел?!
— Э-э… ваше высокоблагородие, я тут ни при чем…
— Елена?! — изумился Климов, увидев наконец лицо той, что вышла из полуразрушенного дома.
— Здравствуй Миша, — бросилась она ему на шею, чем еще больше удивила Михаила.
— Что ты тут делаешь?
— Тебя жду.
— Мне это очень приятно, но я вообще-то не об этом спрашиваю… Сбежала из дома?
— Можно и так сказать.
— Но…
— Но я все равно ничем бы больше помочь не могла. После того как все немного успокоилось, меня через неделю решили отправить в Англию. Собственно, я всего пару дней как из Англии обратно вернулась…
— Родители наверняка в курсе твоего побега…
— В курсе, но они считают, что я отправилась в кругосветное путешествие и сейчас плыву в Америку.
— Ясно, — улыбнулся Михаил. — Надеюсь брат не в курсе, что ты здесь?
— Нет, мы все инструкции тобой оставленные соблюдаем неукоснительно.
— Хорошо. Что ж, осталось узнать, как продвигаются дела с объединением бригад в дивизию и можно твоего брата выпускать.
— Решение об этом принято. Об этом я узнала еще в Англии. В «Таймс» печатали статью на эту тему.
— О как! — удивился он. — В Англии уже знают, только мы не в курсе. Впрочем, ничего удивительного учитывая, что английская разведка имеет все материалы прямиком из нашего генштаба… Что ж, раз так, то можно выпускать твоего брата.
Переодевшись в подходящую для похитителей одежду, а главное напялив
— Не убивайте меня! Не убивайте! — заверещал сын Извольского.
За что получил ногой в живот и затих.
Климов, подойдя и отрезав у трупа ухо, вручил кусок плоти с письмом пытающемуся судорожно вздохнуть Григорию.
Тот его выбросил. Пришлось снова провести внушение, врезав еще несколько раз ногой. Внушение прошло успешно, больше ничего выбрасывать пленный не стал. Понял уже, что раз дали письмо с надписью на конверте «отцу», то убивать не будут.
Отвезли Григория в Париж ночью на грузовике и, просто выбросили из кузова на близлежащей улице относительно особняка посла.
В письме понятное дело были угрозы, дескать руки у нас длинные дотянемся в любой точке земного шара не то что в Англии, где революционеры всех мастей чувствовали себя как дома (даже еще лучше чем дома ибо в России с ними хоть как-то боролись), тем более что следить будем пристально и чуть что не так, сразу убьем. Даже отметили, что знаем о том, где их дочь — плывет в Америку, где за ней так же будут следить товарищи по партии РФР.
— И что теперь? — спросила Елена, когда они убедились, что Григорий добрался до дома и посол повел себя правильно, то есть не стал вызывать ни полицию, ни еще кого.
Вместо ответа Михаил, по голосу почувствовав некое пограничное эмоциональное состояние напарницы, которое могло привести к жесткому психологическому перегоранию после которого она станет просто бесполезна, все-таки для нее все происходящее сильнейший стресс и слом всяких норм, резко привлек ее к себе и поцеловал, порадовавшись в этот момент, что девушка если и курила в последнее время, то не сильно часто.
Ответ, после секундной растерянности, получился бурным и страстным, так что едва оторвались друг от друга, когда уже дышать не могли. Хотя казалось, что еще немного и начнется разврат прямо на мостовой, на ближайшей лавочке…
Продолжение ситуация не получила (ни на мостовой, ни в гостинице в кою заселились поутру), но с нынешними барышнями из хороших семей, кто бы что ни говорил, спешить и не стоит, да и не нужно. Спешка, как известно, важна лишь при охоте на блох, во всех остальных делах — помеха. Да и в целом Елена не то, чтобы отстранилась, но видимо, что-то для себя решала и тут давить не следовало, чтобы не оттолкнуть излишней навязчивостью.
В общем, тот еще геморрой и ощущение, что ходишь по минному полю, чуть что не так и…
Так бы и фиг с ней, но ведь нужна для дела. Потому Михаил перевел все в это самое деловое русло, чтобы она не перегорела уже на чувственном плане отвлекшись на работу.
— Пока станка у нас нет, но готовить материалы для печати не мешает, — сказал он. — Причем нужно не только для французов статьи готовить, но и для солдат, дабы после революции они слушали не всяких разных горлопанов, а меня.