Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Том 2

Скотт Роберт Фалкон

Сумрачный полуденный свет продолжался так недолго, что путешественники должны были выходить впотьмах, рискуя заблудиться на обратном пути, опять-таки в темноте. В первый день им потребовалось два часа только для того, чтобы дойти до ледяных гряд, и еще почти столько же, чтобы перелезть через них, связав себя веревкой. Наконец, они добрались до места, находившегося выше колонии пингвинов. Отсюда слышны были крики птиц, но путешественники долго не могли найти удобного спуска. Кое-как они возвратились в свою лачугу, когда и без того плохой свет совсем померк.

На другой день путешественники отправились вновь, петляя меж неприступных ледяных заграждений под высокими,

местами грозно нависшими базальтовыми скалами. В одном месте им пришлось проползти сквозь узкий туннель, точно пробитый во льду. До морского льда путешественники добрались, когда уже темнело. Им пришлось поспешить. Поэтому вместо 2000–3000 птиц, насчитывавшихся здесь во время стоянки судна «Дискавери», они обнаружили всего лишь около сотни. Трех пингвинов убили и наскоро содрали с них шкурки, чтобы запастись жиром для печки, и побежали в лагерь. Из полдюжины яиц годными оказались только три. Возможно, пингвины покидают эту местность, но вероятно также, что им не наступило время и позже они соберутся в полном составе. Когда собранные яйца будут изучены, этот вопрос должен проясниться.

Уилсон отметил еще одну деталь, свидетельствующую о том, как силен у пингвинов инстинкт продолжения рода. Он и Боуэрс, когда искали яйца, наткнулись на округленные льдинки, которые эти смешные создания нежно лелеяли.

Но продолжим описание мытарств наших путешественников. Не успели они сойти с крутых гряд, как совершенно стемнело. Счастье их, что не сбились с пути и вернулись в свой лагерь.

В эту ночь началась пурга, усиливавшаяся с каждой минутой. Путешественники убедились, что выбранное ими место для стоянки – самое неподходящее. Было бы гораздо лучше, если б они устроились на открытом месте. Северный ветер, вместо того чтобы ударять им прямо в лицо, здесь отклонялся в сторону и сбоку налетал яростным крутящимся вихрем. Положенные на крышу тяжелые массы снега с камнями сносило ветром, парусина вздувалась, натягивая до предела укреплявшие ее веревки, каждую минуту угрожая сорваться и улететь. Палатку с разными ценными предметами пришлось припереть к самой стене, расставить ее пошире. Путешественники тщательно укрепили ее, обложив со всех сторон снегом и большими камнями. Но бешеный порыв ветра сорвал ее и унес.

Сидя в лагере, люди ожидали, что крышу вот-вот снесет, не зная, что в таком случае придется делать. Чтобы уберечься от этого, они старались изо всех сил прочнее укрепить ее. Через четырнадцать часов крышу таки снесло ураганом, в тот самый момент, когда путешественники пытались приколотить один угол. Их разом завалило снегом, и они, задыхаясь, нырнули в свои спальные мешки. Немного погодя Боуэрс высунул голову и по возможности нормальным тоном сказал: «Мне отлично». – «Нам тоже», – откликнулись другие.

После того все молча пролежали ночь и половину следующего дня. Между тем ветер завывал не унимаясь. Снег проникал во все щели мешков. Лежавшие в них дрожали, не представляя себе, чем это кончится.

[Это был тот самый шторм (23 июля), во время которого мы отметили максимальную силу ветра. По-видимому, там, на мысе Крозье, он достиг еще большей силы, чем у нас.]

В следующий день к полудню ветер стал спадать, и несчастные путники выползли из своих обледенелых гнезд. Первым делом они кое-как закрепили покрышку и затопили печку. В первый раз за двое суток люди поели и стали придумывать, как бы построить более надежное убежище. Решили, что каждую ночь следует поглубже рыть яму и как можно лучше прикрывать ее половиком. На этот раз путешественникам повезло: в четверти мили к северу они напали на лежавшую между

камнями палатку. К их удивлению, палатка была почти совсем целой, что свидетельствовало о необычайной добротности материала.

На другой день Уилсон с товарищами пустились в обратный путь, но тут нагрянула новая пурга и продержала их двое суток. К этому времени все вещи путешественников пришли в неописуемое состояние. Спальные мешки так замерзли и затвердели, что их невозможно было не только скатывать, но даже мало-мальски согнуть, не ломая кожи. Пуховая подкладка в оленьих мешках Уилсона и Черри-Гаррарда едва затыкала изнутри такие трещины. Все носки, меховые сапоги и меховые рукавицы давно покрылись слоем льда. На ночь путешественники клали их в боковые карманы, но они не то чтобы сохли, но даже не оттаивали. Черри-Гаррарду иногда требовалось три четверти часа, чтобы влезть в свой мешок, который так сплющился, смерзся, что без большого труда его невозможно было раскрыть.

Невозможно себе представить ужасное положение злополучных путников, когда они брели домой через Барьер при температуре, упорно державшейся ниже –60° [–50 °C]. Но они все-таки добрели сперва до мыса Хижины, а на следующую ночь и до дома.

Уилсон огорчен, что ему мало удалось наблюдать пингвинов. Для меня же и всех оставшихся на зимовке полезно представить в своем воображении картину этого предприятия – одного из удивительнейших подвигов в истории полярных стран. Люди не убоялись ужасов полярной ночи, не убоялись сразиться с невообразимыми морозами и свирепейшими снежными бурями. В этом факте заключается нечто новое. В течение пяти недель упорствовали люди и выдержали. Это ль не геройство? Поход к мысу Крозье обогатил наше поколение таким сказанием, которое, нужно надеяться, никогда не забудется.

Притом результаты этого похода далеко не ничтожны. Мы отныне будем знать, когда и при каких условиях кладет яйца такая замечательная птица, как императорский пингвин. Даже если наши сведения останутся неполными по части ее эмбриологии, мы обязаны нашим товарищам знанием метеорологических условий, существующих зимой на Великом ледяном барьере. До сих пор мы только имели некоторое представление о суровости этих мест; теперь же имеем доказательства. На климатологию пролива Мак-Мурдо пролит яркий свет.

Результаты экспериментов по части диеты и экипировки, проделанных во время похода с санями на мыс Крозье

Несколько пунктов, интересовавших нас в связи с предстоящей экспедицией к полюсу, выяснены удовлетворительно. Наши товарищи, отправляясь в поход, поставили себе задачей испытать разные пищевые рационы. Они взяли с собой только пеммикан, коровье масло, сухари и чай. В первые же дни они нашли, что Уилсон слишком налег на жир, а Черри-Гаррард – на сухари, и установили золотую середину, оказавшуюся равно удовлетворительной для всех. Была предложена только одна перемена – прибавить за ужином какао. Наши товарищи решили удовольствоваться горячей водой, полагая, что чай отнимет у них последнюю надежду на сон.

Относительно спальных мешков можно сказать так: внутренний мешок из гагачьего пуха, пожалуй, полезен некоторое время весной, но он скоро леденеет, вследствие чего значительно увеличивается его вес.

Боуэрс один только не пользовался все время мешком из гагачьего пуха. За время путешествия он каким-то непостижимым образом умудрился вывернуть и вытрясти свой спальный мешок из оленьей шкуры два или три раза.

Вот таблица, из которой становится ясно, какова разница в весе спальных мешков до и после этой операции: