Экспедиция в преисподнюю (сборник)
Шрифт:
8
В трех шагах от Вани сидел на обломке скалы флагман Макомбер в такой же пятнистой форме, посвистывал сквозь зубы и думал безотчетно о том, что все еще пованивает здесь мазутом, а вспоминалась ему встреча час назад на гидропланной базе с человеком мужественного облика, который подошел к нему, стеснительно поздоровался и сказал:
– Флагман Макомбер, если не ошибаюсь?
– К вашим услугам.
– Вы меня не помните, конечно... Старик Саша я, Александр Кушнер, старший хирург "Моби Дика"...
– А!
– сказал флагман Макомбер.
– Это вы сообщили о несчастных тюленях...
– Да-да, я, однако не в этом дело...
– Ага, как же, как же... Дядюшка Витема, "Одинокий ландыш"... Отличный дядька, отличная индейка под гвоздичным соусом... Как он поживает?
– Не знаю, он уехал куда-то...
– Старик Саша, он же Александр Кушнер, помялся немного, затем проговорил: - Скажите, флагман, вы не помните?.. Галя. Девушка такая была с нами в тот вечер у дядюшки Витемы... Вы ее потом не встречали?
Флагман Макомбер проницательно на него посмотрел.
– Встречал, - ответил он.
– Даже неоднократно.
– Ну, и что она?.. Как она?..
– По-моему, неплохо. Работает. Замужем. Да вот ее сын стоит, он тоже в моей группе.
Старик Саша смутился. Старик Саша конфузливо улыбнулся. Он словно бы осознал, с какими пустяками пристает к человеку, уходящему сейчас в смертельное, может быть, дело. И он промямлил неловко:
– Значит... гм... вы идете... туда... гм...
– Значит, идем, - ответил серьезно флагман Макомбер.
– А вы их здорово ненавидите?
– спросил вдруг Старик Саша.
Флагман Макомбер изумленно воззрился на него.
– Мой друг, - произнес он, беря Старика Сашу за пуговицу.
– Усвойте одну важную вещь. И усвойте навсегда. Ненависть - это перегной страха. А я никогда никого и ничего не боялся. Они меня раздражают, это так. Но ненавидеть? Отщепенцев этих? Как бы не так!
Тогда он потрепал Старика Сашу по плечу, а теперь вспомнил о нем с рассеянным ощущением приязни.
Двуглавый же Юл развалился рядом на камнях, подперев левую голову могучей дланью. Был он в боевой своей черной одежде и черных перчатках, изготовленных неведомыми умельцами неведомых миров, только кобуры на поясе были у него пустые. Штаб объявил, что по весьма веским причинам морально-этического свойства группа пойдет в дело без оружия. Этого Двуглавый Юл не хотел и не мог понять, но, во-первых, его не спрашивали, а во-вторых, как опытный вояка он прекрасно понимал другое. Оно конечно, куда как славно было бы ввалиться в логово Великого Спрута на какой-нибудь этакой машине, комбинации глубоководного танка и позитронного эмиттера, оснащенной вдобавок еще и силовой защитой, да ведь перед таким гостем подлец Крэг нипочем свои ворота не откроет - "дыру", "воронку" или что там у него... Про личное оружие и вообще думать не приходилось. Уж он-то хорошо знал холуев Великого Спрута; эти бандиты, полоумные и истеричные мерзавцы, при виде пистолета или даже простого охотничьего ножа и рта не дадут никому раскрыть, тут же примутся палить из автоматов и швырять бомбы...
Сейчас, прислушиваясь к плеску прибрежной волны, правая голова его размышляла о том, что не зря, ой, как не зря вылечил его двадцать лет назад чудо-доктор Итай-итай от всех болезней, в том числе и от алкоголизма, но оставил то, что под черной повязкой на месте правого глаза. Левая же голова простодушно дивилась неисповедимым причудам судьбы: снова занесло его на этот неказистый остров, где он провел пленником без малого три года, привыкал к Земле и землянам,
Двуглавый Юл посмотрел на Ваню, и вдруг тоска и ярость охватили его. "Ну, Ваньку я им на муки не отдам!
– с лютой злобой подумал он.
– Как там ни пойдут дела, а их сто ляжет и я сто первым, прежде чем они до Ваньки доберутся..."
Ваня стоял на берегу и напевал вполголоса:
Почетна
И завидна наша роль,
Да наша роль, да наша роль!
Не может
Без охранников король!
Величество должны мы уберечь...
Час пробил.
Широкая багровая тень пала с синего неба на северный берег Черной Скалы, невидимый и неслышный вихрь подхватил наших троих героев и швырнул в бездну вместе с клочьями соленой океанской пены, охапкой высохших водорослей и десятком булыжников, Отдающих мазутной вонью...
Да, пробил 13-й час.
В зале на шестнадцатом этаже Дворца Совета погасли все полторы тысячи экранов нейтринных телеприемников.
Тонким звоном прозвучали на пультах сигналы с гравитационных пеленгаторов, и в трехмерной схеме окрестностей Черной Скалы возник красный шарик - проекция пятимерного устья "воронки", или "дыры", если угодно, открывшейся в наше пространство.
Снова зажглись экраны, но больше не было трех фигурок на каменистом берегу острова, их словно корова языком слизнула. Зато вынырнула из-за горизонта и стремительно понеслась на зрителей серая, тускло отсвечивающая на солнце масса.
– "Георгий Гречко" пошел!
– прошептал кто-то.
Да, это был межпространственный космоход "Георгий Гречко", стометровый утюг, ощетиненный гравитонными пробойниками, с округлым чехлом биопарализатора на корме. В трехмерной схеме он возник в виде золотой звездочки, которая устремилась к красному шарику и тут же с ним слилась, а на экранах он через секунду уже с неяркой вспышкой исчез на фоне синего неба - выскочил из нашего пространства в не успевший еще затянуться тоннель слабины от "воронки" между пространствами.
– Двадцать одна секунда, - бесстрастно доложил робот-оператор.
Это означало, что "Гречко" втиснулся в межпространственный переход через двадцать одну секунду после закрытия "воронки".
Снова погасли и сейчас же зажглись нейтринные экраны, но никто уже на них не смотрел. Все уставились на экран темпорального индикатора. От того, что он покажет, зависело многое.
И вот появилось число: 0.0002.
По залу пронесся долгий вздох. Кто-то шепотом выругался. Атос мертвой хваткой вцепился в руку Арамиса.
– Ай-яй-яй, как скверно!
– проговорил председатель Комиссии по чрезвычайным происшествиям.
Две десятитысячных секунды! Всего на такое мизерное время открылась "дыра" в наше пространство. Но чтобы понять, почему это обстоятельство повергло зал во Дворце Совета в разочарование и растерянность, надлежит нам прибегнуть к арифметике.
Выше уже говорилось, что по теории "матрешки пространств" темп времени в иных пространствах должен быть либо выше, либо ниже, нежели в нашем. Некоторые обстоятельства, о которых здесь не стоит упоминать, заставляли предположить, что в нынешнем логове Великого Спрута время течет быстрее, чем у нас. Насколько быстрее? Вдесятеро? В сто раз? Никто этого не знал, но сто раз, триста раз - это был предел, допускавшийся самыми осторожными специалистами.