Экспедитор. Оттенки тьмы
Шрифт:
– Но в его голове – пуля с вашего пистолета.
– Да, а в груди разрывная пуля от карабина! – психанул я. – Экспертизу надо сделать…
– Если сделают…
– То есть?
– Новосельцев сказал вам, что готов называть имена фигурантов по преступной группе в самом МВД.
– Но ни одно имя не назвал.
– Он хотел защиты.
– Но ни одного имени он не назвал, так?
– Не успел…
Бекетов помолчал.
– К нам в дверь уже стучали. Кто-то вас видел.
– И
– На хрен послали, – ответил Дима за полковника.
– Я спецсубъект, – устало сказал я, – полиция в отношении меня проводить следственные действия не имеет права. Только с согласия Президиума Горсовета.
– Думаете, сложно получить?
– Думаю.
Бекетов скептически покачал головой.
– Поставьте себя на наше место. Вламываетесь вы. В дерьме в самом прямом смысле этого слова… говорите, что убили полицейского. И не просто полицейского. Бросаете обвинения, но не называете ни одного конкретного имени. На нашем месте вы как бы поступили?
Я устало прикрыл глаза.
– Завел бы ДОП [1] . Это ваша работа.
– Мы знаем, в чем заключается наша работа.
– Василий Викторович, – осторожно сказал Димыч, – Александр Вадимович в паникерстве никогда замечен не был. И основания для проверки тут есть.
Молчание прервал телефонный звонок. Бекетов снял трубку, послушал.
– Его у нас нет. Нет, вы ошиблись. До свидания…
Положил трубку.
– С Воткинского шоссе?
Бекетов покачал головой:
1
Дело оперативной проверки.
– С Госсовета.
Окольными путями меня вывели на стадион «Динамо» и дальше – в проулок, где меня подхватила заводская машина. Прямо в машине я переоделся. Злость кипела внутри… на себя… на все.
Опасная пружина была сжата до предела.
– Слушай, Вить, – сказал я. – Ты меня ведь у сотого подобрал. У меня была встреча с директором, так?
Витя ухмыльнулся:
– Так.
– Поехали.
– Куда?
– В больничку. На Воткинское шоссе.
Первая республиканская клиническая больница, главное лечебное учреждение Удмуртии, а теперь и всего анклава, была на Воткинском шоссе, можно сказать, что за городом. К счастью, у меня там был блат в виде Элины.
Блат, а также депутатские корочки – способствовали тому, что меня поставили под рентген. С рентгеновскими пленками сейчас – сами понимаете, печально. Рентген показал, что сломанных ребер нет. И то слава Богу. Но спину я сорвал сильно.
Устроили меня в палату. Одиночную, по блату. Пришла Элина – хорошо, что она меня не видела в том виде, в котором я заявился в управление ФСБ на Пушкинской. Я ей коротко и без подробностей рассказал, что произошло. Судя по ее лицу… не понравилось
– Осуждаешь?
Она головой покачала.
– Бросить бы тебе меня. Врача какого-то найдешь.
Она отрицательно покачала головой – снова.
– Почему?
– Потому что.
Я вздохнул.
– Дура ты. Как есть.
Время не ждет.И мы как будто бы рады.Травим друг друга изысканным ядом.Вслух говорим то, что надо,А себя оправдать – каждый повод найдет.Вечером появился Димыч. С новостями.
– Короче, в квартире этой я не был, – рассказал он, – но разговаривал с человеком, который был. Выходит все вроде так – глава семейства где-то был укушен, пришел домой, обратился и съел семью. Потом пришли вы – он, соответственно, атаковал.
Я прикрыл глаза. Значит, ради создания правдоподобной картины они расправились со всей семьей.
– Короче, ни прокуратура, ни ментовка возбуждаться не будут. Это сто процентов. Им головняки ни к чему.
Да. Все правильно. Семью, наверное, убили так, чтобы они не смогли обратиться и стали кормом для монстра. Я такое в Вятском крае видел – там для таких целей обычно убивали ударом длинного шила в ухо, или в глаз, или в затылок. Уголовнички баловались – они как раз монстров откармливали – помните, я рассказывал, как мы их вешали? Вот за это и вешали, иногда по несколько десятков человек разом. Потом просто убили самого фигуранта и оставили рядом с запасами мяса.
Мрази.
– А вот те пальчики, которые ты сумел накатать, дали результат…
Димыч с видом победителя раскрыл лист бумаги, напечатанный на старом, дурном эпсоновском принтере. У нас они на вес золота…
– Коваль, Илья Игоревич, отслужил в ВДВ, затем поступил в полицию, специальное звание – капитан полиции, шестая ОРЧ. Уволен из органов по недоверию. Приговорен решением Набчелнинского горсуда к семи годам – тяжкий вред, повлекший смерть. Отбывал в Вятских лагерях, не в Тагиле.
И – выжил. То, что его не утопили в параше и не положили под молот, говорит о том, что не мент он был, а крыса. Продажная тварь.
Интересно, он киллер или просто тот, кто оказался под рукой?
– Слышал про него когда-то?
Димыч отрицательно покачал головой.
– А документы на него у нас выдавались?
Димыч невесело усмехнулся.
– Что, всю картотеку перерывать?
Верно. А также верно и то, что документы, как и раньше, выдает МВД, а не Минюст – его слили с МВД, чтобы бюрократию не разводить. И проверить, кому и что они выдали… ну вы поняли, да?
– А водила?
– А что – водила?