Экспеpимент
Шрифт:
«О чем же это думают господа офицеры? Потренируюсь, чего без дела лежать».
–
«Жена подала на развод. Устала от такой жизни. Постоянные командировки».
«Не забыть бы купить пивка. Пары бутылок хватит. Лучше три».
«Ляльку из садика хорошо б забрать. Соскучился. Может, успею к шести вернуться. Сейчас эту образину до места довезем…»
«Нихера себе – чудовище! С серпом на хвосте. Таким и башку может, как здрасьте, отсечь»…
«Уже, мил человек, как здрасьте, и отсек. Жалко, конечно, докторишку».
Офицер, мысли которого уловил Михаил и которому так же мысленно
–Охренеть! Он мысли мои услышал!
Офицер снял с предохранителя автомат, лежащий на коленях.
«Сидеть. Спать! Я сказал: СПАТЬ! СПАТЬ! ВЕКИ НАЛИВАЮТСЯ ТЯЖЕСТЬЮ, ТЯЖЕЛЕЮТ, ТЯЖЕЛЕЮТ И МЕДЛЕННО, МЕДЛЕННО ЗАКРЫВАЮТСЯ, РУКИ ТЯЖЕЛЕЮТ. СПИНА ПРЯМАЯ. СПАТЬ. СПАТЬ», – на счетчике оставалось пять минут до запланированного места. – «ВСЕМ СПАТЬ! ВЕКИ ТЯЖЕЛЕЮТ, И ГЛАЗА ЗАКРЫВАЮТСЯ! СПАТЬ! ВЫ НА БЕРЕГУ МОРЯ. ДУЕТ ПРИЯТНЫЙ ЛЕГКИЙ ВЕТЕРОК. ВЫ УЛЫБАЕТЕСЬ И ЛОЖИТЕСЬ НА ТЕПЛЫЙ ПЕСОК. ВАМ ХОРОШО. СПАТЬ! У ВАС КРЕПКИЙ СОН, И ВЫ ПРОСНЕТЕСЬ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ МИНУТ. ВЫ ПРОСНЕТЕСЬ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ МИНУТ. ОТДОХНУВШИМИ И СЧАСТЛИВЫМИ. УЛЫБКИ БУДУТ ОЗАРЯТЬ ВАШИ ЛИЦА».
Михаил настроился на шофера и приказал свернуть после моста к обочине. Постоять две минуты – и ехать к пункту назначения.
Машина остановилась. Михаил выбил задними лапами дверь и выпрыгнул из КУНГа. Огляделся.
«Не поминайте лихом, служивые!»
Перемахнул через дорожный отбойник и в три скачка оказался в сосновом бору. Резво прыгать среди деревьев было опасно: любой неудачно подвернувшийся сучок мог стоить ему глаза. Михаил прикрыл веки лапами, настроился на «третий глаз»… Через десять минут рептилия выскочила на лесную дорогу и понеслась еще быстрее, повиливая из стороны в сторону хвостом.
Пара километров – и Михаил остановился у мостика через речку, спустился к воде. Долго и жадно пил. Напившись, почувствовал голод.
«Пока тело менялось, химраствор питательных веществ заливали сразу в кровь. А сейчас тело рептилии изнывает от отсутствия пищи», – подумал Михаил и улегся на бок, подперев тяжелую голову лапой. – «Хвост мешает лежать на спине; сидеть неудобно – в задницу палки втыкаются… Машина приедет в тюрьму, обнаружат, что меня нет, – сразу объявят тревогу. Вызовут вертолеты, нагонят войска. Оцепят территорию. Задача – уйти как можно глубже в лес».
Сверился с картой, скопированной из памяти шофера.
«В трех с половиной километрах – свинокомплекс. Годится. Свининка – самое то для растущего организма. Хорошо бы с собой воды набрать… Дурень. Во что ты ее наберешь и как понесешь?»
Представил, как держит в зубах ведро, полное воды, и прыгает по дороге. Ведро качается, вода расплескивается. Михаил захохотал в полный голос. Смех больше походил на какое-то зловещее гавканье…
На солнце тело нагрелось … Михаил поднялся и, шлепая по песку лапами, как ластами, зашел в воду. Нырнул. Оказалось, плавает он не хуже, чем бегает. Хотя и бегать ему понравилось. Хвост извивался, создавая хорошую тягу.
Михаил углядел бобра, дерзко выруливающего из камышей.
«Вот и первое блюдо. Бобрятина. Сэр».
Проглотил, не пережевывая.
«На второе свинина. Сэр».
Часть 4
Михаил
Обнаружил интересную опцию. Цвет кожи можно было менять – не хуже, чем хамелеону. Раз – и стал розовым, как детская игрушка; а можно покрыться пятнами или «включить» оттенки окружающей местности.
Михаил смирился с переменой тела и уже начал получать удовольствие от своего нового состояния. Привыкал постепенно: видимо, человеческий мозг только начинал адаптироваться к мозгу рептилии, врастая в единую гармоничную систему.
Обоняние, как и «третий глаз», увеличивало чувствительность. Пришлось ее пригасить, иначе запахи забивали все остальные ощущения.
Михаил научился регулировать работу органов чувств, одни выводя на полную мощность, другие притормаживая. На воображаемом экране он видел микшерский пульт с подписанными ручками: «слух», «обоняние», «зрение», «гравитация», «осязание», «вкус».
«Интересно, а какую пищу можно моему телу? По логике, «он» не вегетарианец. Можно, конечно, с голодухи и веток пожевать, но лучше бы – кусок мяса, можно даже тухлого: быстрее переварится». Проглоченный бобер растворился в кишечнике без остатка, и снова захотелось жрать. Именно – жрать. Тело желало больше, больше еды.
«Необходимо обдумать ситуацию… Фу, как говном поросячьим воняет», – Михаил тут же «отключил» обоняние.
«Можно пробраться на свинокомплекс, но там охрана и, возможно, круглосуточное освещение.
Можно дождаться машины, в которой возят свиней. Если их вообще вывозят. Не свиней, так мясо везут. Есть разница, убивать живую свинью и жрать ее с потрохами, – или, как гурману, отведать замороженного мяса».
В животе заурчало. Жрать хотелось все сильнее. Михаил почувствовал нарастающую агрессию. Рептилия нервничала. «Когда чувство голода перейдет некие границы, станет нестерпимым, я не смогу контролировать «его» поведение. Рептилия начнет вести себя как обезумевшее от голода животное, и остановить ее будет невозможно».
Михаил услышал шум приближающейся машины. Из-за поворота показалась фура, ехавшая со стороны свинокомплекса.
«А вот и еда. Иди к папочке!»
Михаил настроился на сознание шофера.
«Стоп!»
Тормоза взвизгнули.
«Спать! Веки тяжелеют, и глаза закрываются. Спать. Спать. Ты очень устал. День был тяжелый. Спать. Через двадцать минут ты проснешься и, выспавшийся, поедешь дальше. А сейчас спать. Спать».
Михаил выпрыгнул из кустов и доскакал до машины. Вырвал дверь рефрижератора и бросился внутрь. На какое-то время осознание происходящего отключилось. Рептилия жадно рвала зубами мясо и глотала, глотала… Насытившись, Михаил спрыгнул на дорогу. Живот, набитый свининой, повело в сторону, и Михаил, покачнувшись, не устоял на лапах, растянулся на асфальте. Срыгнул. Встал, оглядел вырванную дверь. «Монстр», – подумал про себя.