Эксперимент «Ангел»
Шрифт:
Ястребы все приближались и приближались. Теперь стало совершенно ясно: они летят прямо по направлению к их пещере.
— Что-то не похоже на ястребов, уж больно они крупные, — наконец сообразила Надж, — и неуклюжие что-то тоже очень… Только бы не летающие ирейзеры, — ее вдруг захлестнула волна паники.
И в этот момент челюсть у нее отвисла. Тяжело плюхнувшись на уступ скалы и подняв тучу песка и пыли, перед пещерой стояли Игги и Газман. Надж уставилась на них, не веря своим глазам и онемев от счастья.
— Вы, оказывается, живы? —
— Нет, это ВЫ, оказывается, живы, — ворчливо откликнулся Игги. — И вообще, как насчет того, чтобы для начала по-простому сказать «привет»?
— Привет, ребята. — Газмана все эти тонкости этикета мало интересовали. Ему не терпелось первому прояснить ситуацию. — Мы не могли оставаться дома. Там наши горы кишмя кишат ирейзерами. Вот мы и решили лететь сюда. Говорите сразу, если у кого с этим какие-нибудь проблемы?
На следующее утро я натянула новый свитер и попробовала расправить крылья. Раненое крыло работало, но все еще болело и было как деревянное. Ничего, разойдется.
В конце концов, я рада была улететь, рада была снова подняться в небо. Я знала, что Клык и Надж меня убьют — я вполне этого заслуживала. Я знала, что бросила Ангела на произвол судьбы. Но я знала и то, что оставить тогда Эллу в беде я на могла. Пролети я тогда мимо, это уже была бы не я. Не Макс!
Хотя, сказать тебе по правде, дорогой читатель, в том, чтобы перестать быть Макс и зажить по-простому, как Не-Макс, есть свои, и весьма существенные, преимущества.
Доктор Мартинез собрала мне небольшой рюкзачок — пирожки, пару сухих носков и еще всякую всячину.
— Бери-бери, это старый, я его уже давно не ношу, — она понимает, что мне неловко, и боится, что я откажусь от их с Эллой последних подарков. — Пожалуйста, возьми, тебе пригодится.
— Ладно уж, коли вы сказали «пожалуйста», придется взять, — говорю я, и она улыбается мне в ответ.
Элла опустила голову и смотрит в землю. Я тоже старательно отвожу от нее глаза.
— Если тебе когда-нибудь что-нибудь будет нужно, звони нам обязательно. Номер телефона в рюкзаке в кармашке. Слышишь, звони.
Я согласно киваю, хотя и знаю, что никогда не наберу этого номера. Очень хочется сказать им что-то на прощание. А что, я не знаю.
— Вы мне так помогли. А вы меня даже не знаете. — Мне прямо самой противно себя слышать. Неуклюжие какие-то слова у меня получаются. Но я все равно продолжаю: — Я бы без вас обеих пропала.
— Это ты меня выручила из беды, хотя я тебе никто была, какая-то девчонка незнакомая! Это из-за меня тебя ранили.
Я пожимаю плечами:
— Ну все равно, спасибо за все. Я уж не знаю, как вас благодарить!
— Будет тебе. — Мама Эллы ласково улыбается. — Мы тоже рады, что с тобой подружились. Ни пуха тебе, ни пера, что бы тебя впереди ни ждало.
И тут они обе меня обняли. Представь себе, дорогой читатель, обе сразу, обняли и поцеловали в обе щеки.
Я испугалась,
Не буду врать, мне было хорошо и хотелось вот так обнявшись стоять долго-долго. И в то же время было больно и горько. А как же иначе. Я знала, что прощаюсь с ними навсегда и что никогда мне больше не испытать того, что нужно мне больше всего на свете: дома, мамы, сестренки, простых маленьких человеческих радостей.
Наконец я высвободилась из их рук и осторожно открыла дверь. На улице было солнечно и тепло. Последний раз махнула рукой и выскочила во двор. И тут меня осенило: сделаю им сюрприз. Никто из людей никогда не видел, как мы летаем. А они пусть увидят. Они будут единственными. Пусть это будет им мой прощальный подарок.
Я поправила на плече рюкзак. Вытянула задравшийся под ним свитер. Обернулась. Элла с мамой застыли на пороге и смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Короткий, в два шага, разбег, рывок вперед. Слегка морщусь от напряжения в раненом крыле, но ничего, это пройдет. Вниз, вверх, вниз, вверх. Мной снова завладевает знакомый ритм полета. И вот уже ветер подхватывает мои широко раскинутые в стороны крылья. Тринадцать футов в ширину, цвета кофе с молоком, — моя краса и гордость.
А там, внизу, лицо у Эллы сияет от восторга, а доктор Мартинез утирает слезы. Минуту спустя я смотрю с высоты на маленький дом и на две все уменьшающиеся фигурки, машущие мне рукой. Я машу им в ответ, круто разворачиваюсь, набирая высоту и чувствуя знакомую радость скорости, полета и свободы. И вот я уже высоко-высоко в небе и уверенно держу направление на северо-запад, туда, где Надж и Клык ждут меня в условленном месте. Ждут — я надеюсь на чудо.
«Спасибо, Элла, — думаю я, отказываясь поддаваться печали. — Спасибо тебе и твоей маме. Я всегда буду вас помнить».
Ангел, жди меня, я лечу к тебе на подмогу!
Часть 3
Школа — что может быть страшнее?
Спустя час я уже чувствовала каждый мускул и радовалась тому, что каждая мышца привычными и слаженными движениями толкает меня вперед. Плевать, что поврежденные ткани еще недостаточно восстановились и что завтра я сполна расплачусь за этот перелет. Главное, сейчас я в норме, а там хоть трава не расти.
Лечу с усилием, но быстро. Где могу, стараюсь оседлать воздушный поток — тут тебе и отдых, и скорость.
Вниз я больше не смотрю… На всякий случай… А то вдруг меня еще на какие-нибудь подвиги потянет.
Через час приближаюсь к условленному месту в надежде увидеть там Надж и Клыка. Пожалуйста, только дождитесь меня, ребята! Только дождитесь!
Я задержалась на два дня. Мне ли судить их, если они улетели. Но больно думать, что они, не дождавшись меня, решили сами спасать Ангела. Одни.