Эксперимент «Сказка»
Шрифт:
Опять же-таки шлепая босыми ногами, Вера подбежала теперь уже к двери маминой спальни и громко прошептала с крайним волнением в голосе:
– Константин Львович, вам лучше прыгать через окно! Папа пришел, и кому-то сейчас будет очень, очень плохо! Бегите, спасайтесь, прыгайте!
«Театральное представление» одного актера, а точнее, одной актрисы закончилось в тот же момент, когда на пороге перед Верой появилась мама в махровом халате.
– Вера, тебе еще не надоело?
– А тебе? Он что, теперь тут и ночевать будет?
Мамино лицо из заспанного стало еще и сердитым. Буря могла грянуть в любое мгновение. Но Вера именно этого и добивалась – бури, чтобы потом сказать: «видишь, из-за него одни ссоры». Впрочем, на этот раз все случилось по-другому. Мама успокоилась (неожиданно), начала так, будто и не собиралась ставить дочь
– Вера, папа не придёт, и ты это прекрасно знаешь. Так что начни утро с чего-нибудь более оригинального. И, кстати, У Кости другое отчество. Не Львович, а Сергеевич. Пора бы запомнить: Константин Сергеевич. Ну или просто дядя Костя.
– Дяде Косте здесь не рады, – буркнула Вера, но уже без прежнего пыла.
И тогда мама показала ей безымянный палец с обручальным кольцом, добавив, словно один карат в оправе из белого золота мог оправдать абсолютно всё:
– Мы с Костей обручились месяц назад. Ты это тоже знаешь. Успокойся уже и прими, как факт. Ты взрослая. Хватит воевать. Очень скоро мы распишемся официально, и Костя станет твоим отчимом. Так отнесись же к нему хотя бы с уважением.
На глазах Веры заблестели слезы. Ей не хотелось воевать, но и принять такой факт она тоже не могла. Вера просто стояла и смотрела на маму с мольбой во взгляде, когда из спальни наконец появился тот, о ком шла речь. Константин Сергеевич, на котором уже были надеты брюки, оставался все еще без рубашки, и Вера с неудовольствием заметила, что ее настоящий папа не обладал и половиной той мышечной массы, что бугрилась сейчас на Константине. Уже не молодой мужчина с появившейся сединой на висках, тем не менее, Константин был в отличной физической форме. Кажется, он носил звание полковника, служил в какой-то то ли военной организации, то ли в полиции, но в таком особом отряде (или как оно там у них называется?), где обязательно нужно быть сильнее других и всегда быть готовым к конфликтным ситуациям, прямо как сейчас. Вера подумала, что такой человек никогда не стал бы спасаться бегством, прыгая в окно. Но даже если бы и прыгнул (а у них, на секундочку, девятый этаж!), то вряд ли бы разбился. Скорее всего её будущий отчим выбросил бы и пришедшего папу, и падчерицу… Вера попробовала в мыслях еще немного поупражняться в ненависти, но у нее почти ничего не получилось. Константин Сергеевич смотрел на нее и улыбался той самой улыбкой, которую называют «обезоруживающей»: не снисходительно и не с упреком, а совсем по-дружески, с пониманием и поддержкой. Он был очень красивым мужчиной, конечно, не таким как папа, но тоже. Очень. А еще, наверное, он был добрым, иначе мама ни за что бы не полюбила его! От мысли, что мама могла полюбить кого-то другого, кроме папы, Вере стало больно, и кольнуло в груди. Константин, похоже, все понял, и стал серьезным, нахмурил брови. Не в его характере было жалеть маленьких девочек, но улыбаться он все же перестал, лишь обнял маму и сказал ей тихим, твердым голосом уверенного в жизни человека:
– Ничего, Надюша, мы с твоей дочкой еще подружимся, обещаю.
Но ответила, не мама, а Вера:
– Не обещайте того, чего не сможете выполнить, – и еще зачем-то добавила обидное, – Константин Львович.
И, не дожидаясь реакции матери, Вера поспешила убраться к себе в комнату.
Хлопнула дверь, двое взрослых остались в коридоре наедине.
Константин сказал:
– Хочешь, я твоего волчонка в школу подброшу? Все равно по дороге.
Но и на этот раз ответила Вера, теперь уже из-за закрытой двери в детскую, прокричала:
– Я поеду на трамвае!!!
Мама лишь развела руками.
Глава вторая
В трамвае было обычно – душно и людно. Те из пассажиров, кто помоложе, «торчали» каждый в своем телефоне. Люди среднего возраста цеплялись за утренний сон, пытаясь поспать хоть еще немного. Пожилых было вообще мало, зато именно старички выглядели бодрее всех, готовые не то к ругани, не то к праздному разговору о подорожании цен или о новом коронавирусе.
Обычно Вера любила наблюдать за людьми в транспорте и придумывать им жизни, кто чем живет. Но сегодня она ни на кого не смотрела, предпочла изучать пробегавшие за окном унылые пейзажи серого города: многоэтажки, деревья без листвы, машины, пешеходы. А когда и это надоело, Вера принялась рассматривать тяжёлые пунцовые облака. «Скоро дождь пойдет», – подумала она, и вздохнула. Как же ей хотелось
– Растите, деточки, растите. Ищите ее и днем, и ночью. А как найдете, не упустите!
Вера испуганно зашарила глазами по трамваю в поисках умалишенной старухи. В том, что с ней говорила именно ненормальная, Вера не сомневалась: было в том голосе что-то не так. Такой очень низкий и неприятно дрожащий голос. Шли мгновения, но Вера не могла определить, кто с ней говорил, и от этого на душе становилось все тревожнее и тревожнее. Раздался скрипучий смех, словно закаркала ворона: «кхе-кхе-кхе»! И Вера неожиданно догадалась: несносная старуха смеется прямо у нее в голове. В ту же секунду будто током ударило, будто нерв у стоматолога случайно задели. От боли в висках сами собой из глаз брызнули крупные слезы, и всё вокруг на мгновение померкло. Через секунду Вера увидела её… Но случилось это совершенно не в трамвае. Не в трамвае!!! А в какой-то черной, черной комнате…
Горбатая ведьма в утлой одежонке и с хлипкими серыми космами до пояса стояла к Вере спиной. Лица ведьмы не было видно, зато руки рассмотреть удалось: грязные, бугристые от артрита пальцы бросали одну за одной черные семечки в кипящий котел на огне. Ведьма тихо подвывала:
– Растите, растите, мои черные! Ищите ее днем, урусы, ищите ее ночью. А как найдете, из когтей не выпускайте!
Вера ойкнула – ведьма начала поворачиваться… И все. Видение исчезло. Все тот же трамвай, все те же пассажиры – никому нет дела до перепуганной девочки у окна. Вере так сильно захотелось кричать, что она, смахнув неожиданные слезинки со щек, закрыла себе рот ладошкой. Вера посмотрела по сторонам. Кажется, была какая-то остановка. Люди вышли и вошли, трамвай вот-вот привычно дернется и поедет. Раздастся звук закрываемых дверей, и все станет как прежде. Вдруг Вера увидела в окне чей-то немигающий взгляд, направленный, как показалось, в самое её сердце.
Молодой парень спортивного телосложения в строгом черном костюме стоял на остановке, и буравил Веру своими большими карими глазами через стекло окна, будто хотел убедиться, что это именно та девочка, которая ему нужна. Их взгляды встретились, и уже через несколько секунд костюмный здоровяк понял: Вера – его цель. Это поняла и перепуганная девочка. Вера сжалась: что-то сейчас будет. И это что-то будет явно не самым хорошим. Но двери закрылись и трамвай поехал. Вопреки ожиданию, молодой человек не побежал вдогонку, он остался стоять на остановке, провожая Веру грозным взглядом охотника. Ох и страху-то было!
Глава третья
Уроки истории Вера любила несмотря на то, что они почти всегда стояли первыми в расписании. Вот и сейчас, Вера старательно отгоняла дремоту, внимательно слушала учителя. Все дело заключалось именно в нем: Артур Владимирович был прекрасным рассказчиком. Он будто не факты излагал, следуя школьной программе, а делился с ребятами тайными знаниями древними волхвов. Он вовсе не сюсюкал с детьми, а разговаривал, как со сверстниками. В такие моменты в воображении Веры почти всегда возникали какие-то нереально сказочные образы то шумеров, то кельтов, то ранних славян – в зависимости от темы урока.
Не смотря на преклонный возраст, что-то за сорок, Артур Владимирович был подтянут и выглядел весьма неформально: густые полуседые волосы, собранные в хипстерский пучок на затылке, твидовый пиджак безупречного качества, джинсы «Дизель» и обязательно остроносые ботинки в байкерском стиле. На работу учитель истории приезжал на своем неизменном «Харлей Дэвидсоне». Смотрелось круто. А еще поговаривали, в Артура Владимировича были влюблены все старшеклассницы. С ума они посходили что ли? Скорее всего вранье, конечно. Никто ведь не проверял, опросов не проводил. Но оставим, как есть, для ясности. Ах да, у историка слегка горбился крючковатый нос! Важная деталь, так как до этого монета могло сложиться впечатление идеальности, зато теперь картина считалась более или менее правдивой – с изъяном.