Эксперт № 11 (2013)
Шрифт:
Вообще, в России успешно может работать только та компания-подрядчик, которая в состоянии выполнить значительную часть работ — от 30 до 50 процентов — собственными силами. Поэтому мы осознанно интегрировали в наш холдинг десять юридических лиц, которые занимаются всеми видами высокотехнологичных монтажных работ. По западным представлениям, это совершенно немыслимый, избыточный набор мощностей. Но мы-то хорошо знаем, что это наши самые ценные активы.
— За рубежом крупные инжиниринговые фирмы, как правило, берут на себя обязательства за весь проект целиком — от рабочих чертежей до запуска готового объекта в эксплуатацию. В России крайне редко приходится слышать, что строительство объекта ведется под ключ одним солидным подрядчиком. В чем причина?
—
Существует точка зрения, что в России нет ЕРС-подрядчиков. На мой взгляд, это не так. Конечно, двадцатилетний период циничного развала отрасли не прошел бесследно. Реализация более или менее серьезного EPC-проекта стоимостью от миллиарда долларов и выше, скорее всего, потребует создания консорциума с западными инжиниринговыми компаниями. Но основная проблема, на мой взгляд, в другом: в России очень мало заказчиков, дозревших до EPC-модели.
Самый распространенный сегодня в России подход такой. Заказчик заказывает проектную документацию организациям, занимающимся только проектированием. Потом сам комплектует объект и оборудованием, и строительными материалами, иногда вплоть до гвоздей, а потом зовет строительную компанию, чтобы она ему из всего этого построила. Нас, к примеру, в 90 процентах случаев нанимают только на этап строительства. Мы приходим и часто видим, что в проект заложены дикие, неадекватные, крайне нетехнологичные, избыточные решения. А ведь стоимость строительства и всего проекта в целом в значительной степени определяется качеством проектной документации.
— Вы упомянули о стоимости строительства. Известно, что большинство заказчиков выбирают наиболее дешевых подрядчиков, их не останавливает даже то, что последние откровенно демпингуют. Чем это в итоге оборачивается для заказчика, точнее, для того объекта, который он хотел построить?
—
Рано или поздно заказчик осознает, что победитель конкурса изначально не понимал ни реальной стоимости качественно выполненных работ, ни рисков, ни требований. Но к этому времени подрядчик уже успел что-то как-то налепить. Нужно принимать незавершенку и передавать объект новому подрядчику. А это всегда большая головная боль — необходимо проводить инспекции, исследования и испытания всего, что сделано. Кроме того, приходится пересматривать все, начиная с проектных решений, и заниматься полевым проектированием — вносить в проект то и так, как оно уже налеплено. Достраивать подобный объект всегда дороже, чем строить с нуля.
Выбор дешевого подрядчика — очень расточительное решение. Деньги уходят в песок. Расходуются колоссальные средства, а физические объемы построенного по удельным показателям — вводимые мощности на рубль стоимости — минимальны; достаточно посмотреть, сколько вводится в строй трубопроводов, газопроводов, емкостей резервуарных парков, энергетических линий и так далее. Но для тех, кто принимает решения, эффективность строительства, к сожалению, не приоритет. Поэтому сменить генподрядчика пару-тройку раз за проект — очень распространенная сегодня практика.
Причина — отсутствие запроса на эффективность инвестиций со стороны бенефициаров компаний-заказчиков, а также то, что менеджеры не несут персональной ответственности за сроки и стоимость проектов. В этом, на мой взгляд, главная проблема подрядного рынка.
— Можно ли выявлять и отсекать несостоятельных и некомпетентных подрядчиков еще на этапе конкурса и тем самым сделать рынок более цивилизованным?
— Конечно можно. Подтверждением компетентности подрядчика является банковская гарантия исполнения обязательств. Это лучшая предквалификация, которую вообще можно придумать. Мы, например, работаем под гарантией Сбербанка. Договор очень жесткий. Любое наше отставание по срокам, нарушение закона об охране труда, техники безопасности и тому подобное — и заказчик, в пользу которого выпущена банковская гарантия, накладывает на нас санкции и получает по ним денежное возмещение в Сбербанке. А Сбербанк потом уже сам разбирается с нами, чтобы мы ему эти деньги вернули. Это дисциплинирует.
Есть еще такое понятие, как цена антидемпингового отсечения. Она отражает минимальную реалистичную себестоимость объекта. Посчитать ее несложно. Из опыта уже выполненных проектов мы знаем, каких ресурсов потребует выполнение того или иного вида работ. Исходя из этих единичных расценок мы можем достаточно точно посчитать ресурсоемкость объекта целиком — его трудоемкость, материалоемкость и механоемкость. К примеру, аренда обычного крана стоит тысячу рублей в час, а кран грузоподъемностью тысячу тонн может стоить 150, 200 и более тысяч рублей в час. Суммировав все позиции, мы получаем себестоимость объекта в реальных ценах.
Но организаторы большинства конкурсов, к сожалению, пренебрегают банковской экспертизой претендентов и не учитывают цену антидемпингового отсечения. В итоге мы наблюдаем засилье безответственных, во многом случайных людей, готовых подписаться на любой объем работ за любые, сколь угодно маленькие деньги, лишь бы получить контракт. Они создают иллюзию избыточности подрядных мощностей, которой на самом деле нет.