Эксперт № 40 (2013)
Шрифт:
Однако в данном случае размер не имеет определяющего значения. Главное не рост, а качество.
Приезжаем на ток совхоза «Степное». Здесь вовсю идет просушка собранной пшеницы. Прямо на асфальт насыпаны горы зерна, по размеру и форме похожие на барханы, только необычного цвета: янтарно-золотистого, отливающего красным. Зернометы перемещают пшеничные барханы с места на место.
— Вот за этой краснозерной и охотится весь мир. Ведь у нее самый высокий процент клейковины, — говорит аким Иван Ходзинский с гордостью, словно речь идет не о продовольственной культуре, а о его собственном ребенке. —
Казахстан прочно закрепился в мировой десятке крупнейших производителей — экспортеров зерна и муки. А про Житикаринский район вообще можно сказать, что тут выращивают едва ли не самую качественную пшеницу на свете.
Именно поэтому проблем со сбытом у здешних хозяйств нет. Местные зерновые трейдеры так и крутятся повсюду в надежде заключить с кем-нибудь фьючерсный контракт или договориться о форвардной закупке, а иностранные коммерсанты — поставить здесь свою мельницу.
Марокко, Грузия, Узбекистан, Иран, Азербайджан и Турция — всем нужна целинная пшеница.
Как ни удивительно, но самые активные, к тому же наиболее честные покупатели приезжают из Афганистана. Все дело в той самой клейковине: чем ее больше, тем легче тесто из этой пшеницы крепится к стенкам тандыров, в которых готовят лепешки.
На току распоряжается совсем юный человек с рацией в руках по имени Берик. Несмотря на молодость, он уже агроном. ТОО «Степное» оплатило его обучение. Обычное дело для этого хозяйства.
Около зернометов несколько женщин работают деревянными лопатами — раскидывают и разравнивают пшеницу, чтобы она не сопрела, не «загорелась» и скорее просушилась.
— Неужели нельзя придумать способ механического перелопачивания?
— Хлеб требует ручного труда, — отвечают колхозники, — он должен чувствовать тепло человеческих рук.
— К тому же это дополнительные рабочие места, — добавляют они уже совершенно прозаически.
Комбайн против человека
Направляемся в поля, где идет уборка. Оказывается, «бескрайность» — вовсе не метафора. Четверть часа едешь, полчаса — вокруг лишь пшеница, все желто и глазом не за что зацепиться. Справа стоят житики (от Житикары) — это ласковое название районированного сорта пшеницы, то есть выведенного с учетом местных климатических условий. Слева уже все срезали — одна стерня. Вверху высокое солнечное небо.
— Пшеница захватывает, становится смыслом жизни, дает позитивную энергию. Есть ли дело более благородное, чем растить и убирать хлеб? — спрашивает небо аким Ходзинский, патетически запрокинув голову. Наверное, этот тот случай, когда с высокопарностью переборщить невозможно.
— А врачи?
— Без хлеба и врач не поможет, голод пилюлями не вылечить.
Вдалеке работают комбайны: несколько «Енисеев» и один Claas. Машина марки Claas показывает класс: идет километров десять в час, закладывает пируэты. «Германец», объясняют нам, с двигателем Mercedes. Подъезжаем, здороваемся с комбайнером. Алмат, 23 года, полжизни работает на сельхозтехнике.
На нем белая рубашечка и модные кроссовки. Из кабины доносится рэп. Алмат знакомит нас со своим железным конем: вот
Все увиденное никак не вяжется со стандартным представлением о работе механизатора, навязанным, очевидно, советским кинематографом. Где же этот передовик с переходящим вымпелом в руках, весь покрытый пылью, с измазанной грязью рожей и звоном в ушах, пришедший домой измотанным и израненным в битве за хлеб?
Один Claas заменяет семь «Енисеев», которые выпускает завод в Красноярске, казахстанцы называют их своими, «отечественного производства». Добавить обслугу — механиков, наладчиков, заправщиков и прочих — и можно приблизительно представить, сколько рабочих мест сжирают «германцы».
В былые времена на посев и уборку зерновых уходили месяцы. В межсезонье у механизаторов тоже была работа: машинерия требовала ремонта. А сегодня на все про все тратят максимум две недели весной и две осенью благодаря мощной импортной технике. Вдобавок и починки она не требует, «только масло поменять», как говорят сельчане.
Да, в дни страды работа находится для многих. А в остальное время — чем еще заняться на селе, как лишнюю тысячу тенге добыть? Остается только возиться с личным подсобным хозяйством: скотиной и картошкой.
Директорам совхозов приходится балансировать между человеком и механизмом. Хочется, конечно, развиваться по интенсивному пути, да и конкуренция вынуждает повышать производительность. Но обменяешь всех людей на машины — в бывших агрогородках жителей вообще не останется, они и так все в Житикару бегут.
В недрах этого явления удалось разглядеть лишь один плюс: современная техника удерживает молодых на селе. Для них совершенно очевидно, что джойстик на штурвале комбайна интереснее рычага коробки передач, испачканного в солидоле. По крайней мере, на айподе комбайнера Алмата нет популярной среди казахстанской молодежи песни «Побег из аула». Что ж, хотя бы одна спасенная душа.
Брежнев без плевел
На полевой дороге показывается танкообразный внедорожник. Директорский «крузак», сразу определили люди. И не напряглись, как обычно бывает при приближении начальства, а приветливо замахали руками. Руководитель ТОО «Степное» Амангельды Испергенов — из «красных» директоров, имеет репутацию крепкого хозяина. Здесь считается, что в тех совхозах, где «красные», народ нормально живет. А есть, рассказывают, представители новой волны — эти все под себя гребут.
Про Амангельды Испергенова говорят, что людей не обижает. Что это означает? Что если похороны или свадьба — режет скотину, даже если эти люди не работают в совхозе, а только проживают в селе; что содержит школу: делает ремонт и всех детей кормит за счет хозяйства; что устраивает концерты в клубе и выделяет деньги на благоустройство.
«Степное» не просто рентабельно, оно даже кредитных обязательств не имеет, а импортная техника приобретается на оборотные средства. Благополучно в совхозе — благополучно в селе: в Степном 210 дворов, а среднее поголовье на двор — четыре рогатые морды. А еще здешний хлеб пахнет так, как и должен пахнуть — хлебом. А сметана — коровой, как в детстве.