Экстаз в изумрудах
Шрифт:
Она прижалась к нему и, распластав ладонь на его груди, играла с курчавой порослью, невинно распаляя вновь возродившееся желание.
— Я далека от совершенства, Роуэн.
— Как и все люди. — Он обнял ее крепче, сожалея, что не может остановить это мгновение. — Что касается смерти Шарлотты…
— Я не уверена, что хочу сейчас слышать об этом. — Оттолкнувшись от него, Гейл села, натянув на грудь одеяло. — Роуэн, я… голая и не думаю, что хочу слышать, как ты произносишь даже ее имя. Я понимаю, что это не совсем логично, но обещаю,
— Вот тебе новая медицинская теория! Ты могла бы доказать, что человеческая способность слушать связана со степенью обнаженности.
Она ударила его подушкой, игриво прекращая дебаты.
— Поговори мне!
— Что ж, раз одна тема под запретом, попробуем другую. Мое внутреннее чувство подсказывает мне, Гейл, что я должен проявить благородство и попросить тебя выйти за м…
— Постой! — Она приложила пальцы к его губам. Ее глаза потемнели, как от боли. — Мне нужно время, чтобы ко всему этому привыкнуть! Я планировала… у меня столько планов на жизнь, которые я пытаюсь воплотить, но это? Это не входило в мои планы. Пожалуйста, Роуэн, дай мне время.
— Время. — Он взял ее руку и поцеловал ладонь. — Да. Я сделаю все, чтобы ты получила то, что тебе нужно.
— Спасибо.
Гейл наклонилась, чтобы наградить его поцелуем.
— Можешь… пока голая… рассказать мне о себе и своей семье? — пошутил Роуэн. — Или эта тема также требует наличия хотя бы туфель?
Она отвела взгляд, но на этот раз его терпение не получило награды. Она не поделилась с ним ни словом о своей матери или о себе, и Роуэн понял, что лучше отступить. Мисс Гейл Реншоу, хотя и обнажилась перед ним в буквальном смысле, по-прежнему оставалась существом далеким и неизвестным.
Роуэн со вздохом перешел к делам более насущным.
— Очень хорошо. — Он протянул ей упаковку презервативов. — Я понимаю, что эта тема далека от романтичности, но она неизбежна. Будь любезна… вот жестянка с предохранительными средствами. Не думай, что я вообразил себе что-то или отношусь к твоему согласию на будущие встречи как к чему-то решенному, но пусть они лучше будут у тебя, Гейл. Убери их в свою тумбочку или куда-то в укромное место, где Флоренс или миссис Эванс их не обнаружат.
— Хорошо. — Гейл смущенно взяла жестянку, но тут же вскинула подбородок, как женщина, решившая быть практичной. — С твоей стороны очень разумно позаботиться об этом. Спасибо. Спасибо, что думаешь о моем… о нашем положении.
— Я искренне в этом заинтересован. Потому что не хочу, Гейл, чтобы ты от этого пострадала.
— Ты можешь… помочь мне одеться?
Не прикрываясь, Роуэн переместился на край постели и начал собирать ее одежду. Встав на колени, нашел чулки и пропавшие туфли. Наблюдая за ним, Гейл обнаружила, что чувствует большее смущение сейчас, когда он одевает ее, а не тогда, когда раздевал.
Он поднялся и при виде
— Я, конечно, не горничная, но давай посмотрим, сумею ли я мыслить в обратном направлении и закончить дело.
— Я… мне нужно лишь помочь с крючками…
— Глупости! Джентльмен всегда готов прийти на помощь, и я не собираюсь увиливать от шанса помочь тебе.
Взяв в руки чулок, он опустился на колени перед кроватью. Заскользив вверх по ноге Гейл, ладони Роуэна остановились на бедре, чтобы завязать атласную ленту, удерживающую чулок на месте.
— Роуэн! Я… мне нужно одеться. Можешь сам надеть хотя бы рубашку?
Он кивнул и натянул белую рубашку, частично скрыв свое тело от ее оценивающего взгляда.
— Да, конечно. Обещаю вести себя прилично.
Чтобы не взбунтоваться, когда он так и поступил, Гейл пришлось прикусить губу. Как бы ни была она расстроена и какими бы волшебными ни были соблазнительные прикосновения подушечек его пальцев к ее торсу, ногам и груди, доктор Роуэн Уэст оказался человеком слова. Он водрузил на место ее панталоны и застегнул корсет, затем настал черед многочисленных нижних юбок и кринолина.
Пока Роуэн исполнял обязанности камеристки, огонь в его глазах не затухал. Встряхнув последнюю юбку, он поднял ее над головой и опустил вниз, попутно лаская руки Гейл, затем обнял за талию и застегнул на поясе крючки.
— Почти готово, — сказал Роуэн и наклонился, чтобы потеребить губами ее шею в самом чувствительном месте.
От его прикосновений у Гейл по коже пробегали мурашки.
— Роуэн…
Взяв со спинки стула блузку, он помог облачиться в белую пену гипюра с рукавами, слегка запачканными кровью Флоренс, и принялся застегивать резные пуговицы.
В заключение он прикрыл плечи Гейл кружевной шалью и игриво задержал в плену своих рук, чтобы в очередной раз поцеловать.
Гейл оттолкнулась от него. Вспыхнувшая на щеках краска выдала ее страсть.
— Как это… нелепо, Роуэн! Я нелепая.
— Едва ли, — улыбнулся он и отступил назад, учтиво предоставляя Гейл свободу, чтобы она могла прийти в себя. — Но считайте себя отныне официально ответственной за здоровье обитателей дома, мисс Реншоу, ибо, клянусь, когда в другой раз Тео прищемит руку дверцей кареты или кто-то вывихнет лодыжку, я едва ли смогу себя контролировать.
Гейл шутливо толкнула его в плечо:
— Вы проказник, доктор Уэст!
Часы в коридоре пробили пять раз, и Роуэн поморщился:
— Дом скоро придет в движение, Гейл. Картер рано приходит с подносом и кофе.
— Ухожу. Не хотелось бы встретиться с ним на лестнице.
Пора было ее отпускать.
«Я, кажется, влюбился, но она об этом и слышать не желает. Проклятие! Не думаю, что смогу пережить ту головную боль, что она мне доставляет, но теперь ни за что не отступлюсь. Нужно доказать мисс Гейл Реншоу, что наука и любовь способны сосуществовать рядом».