Экстаз
Шрифт:
— Да, Чарлз, я говорю чистую правду. И потом, желая спасти меня от неминуемого скандала вокруг всего случившегося, он предложил мне заключить брак. Его самоотверженность и бескорыстие, признаться, неимоверно удивили и тронули меня. И я после мучительных раздумий, находясь в состоянии, близком к отчаянию, согласилась.
— Значит, ни о какой безумной любви не было и речи? — произнес Холфорд после продолжительного молчания.
— Я уже, по-моему, дважды сказала вам, что до той минуты и в глаза не видела Келла Лассетера.
— Тогда какого дьявола… —
— Потому что боялась, что вы вызовете его на дуэль и кто-то из вас погибнет.
Холфорд с сомнением покачал головой.
— Все равно, мне трудно понять… Вы предпочли не говорить правды и тем самым оставить меня в дураках? Почему?
— Разве эта правда принесла бы кому-то удовлетворение? Конечно, то, что вы оказались якобы обмануты мною, нанесло вам некоторый урон, но лучше было бы, узнай все вокруг, что вашу невесту похитили перед алтарем? Представляете, какие слухи и предположения это могло вызвать?
Судя по всему, он представлял и молчаливо соглашался с ней. Впрочем, возможно, ей только казалось.
Она продолжала под мерный стук колес:
— Признаваясь в своей давней любви, я надеялась сохранить хоть какую-то частицу моей репутации. Но уверяю, Чарлз, у меня и мысли не было о браке с кем-либо, кроме вас. Келл Лассетер оказался тем спасительным канатом, за который я тогда вынуждена была ухватиться: ведь положение женщины замужней сулило мне некоторую устойчивость в обществе. А вы… я была почти уверена, вы отказались бы жениться на мне после этого злополучного похищения. Или, если согласились бы… если бы вы все-таки взяли меня в жены, меня бы всегда мучила мысль, что вы принесли огромную жертву: ведь герцогиня просто обязана быть вне всяких упреков и подозрений.
Последние слова вырвались почти помимо ее воли: сама она так не думала — это была маленькая хитрость, чтобы укрепить уверенность в том, что он ее простил.
Он по-прежнему молчал, и это ее обеспокоило: она высказала все, что могла.
— Сейчас я говорю вам правду, — жалобно произнесла она. — Мое будущее с того дня исковеркано. Я не хотела, чтобы вашему будущему грозило то же.
— С того дня, моя дорогая, — негромко сказал он, — моя жизнь стала неполной. Я потерял вас.
Она почувствовала, что сейчас заплачет.
— Чарлз! — воскликнула ома. — Зачем вы так говорите? Ведь вы никогда не любили меня.
Он вздохнул.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, Рейвен. Я испытывал к вам глубокие чувства. — Он наклонился в ее сторону. — И если бы вы сами…
В его голосе была неподдельная печаль, и глаза у нее наполнились слезами.
— Чарлз, — произнесла она, с трудом превозмогая рыдания, — простите, если поступила не так и невольно причинила вам боль. Я не хотела, видит Бог…
Сняв перчатку, он склонился еще больше и коснулся ее щеки, влажной от слез.
— Я верю вам, — сказал он.
— Спасибо, Чарлз.
Он откинулся на спинку сиденья, тщетно пытаясь разглядеть
— А теперь вы замужем за известным содержателем игорного дома.
Его голос вновь звучал холодно и твердо.
— Я уже говорила… — Рейвен отерла с лица слезы. — Говорила, что испытываю к Лассетеру огромную благодарность. Он поступил исключительно благородно. Что, как я теперь знаю, вообще в его натуре… Помогать ближнему… Келл не заслужил вашего гнева, милорд. Если он еще переполняет вашу душу, обратите его на меня.
Холфорд снова тяжело вздохнул.
— Этого я не могу, дорогая. Вы растопили его… И вы страшно пострадали. Как я хотел бы — но что теперь говорить, — чтобы тогда вы обратились за помощью ко мне!
— Ох, Чарлз… тогда у меня не было выбора.
— Пожалуй, вы правы… Что ж… остается отвезти вас домой.
— Чарлз…
Она замолчала, не решаясь высказать ему свою просьбу.
— Говорите, Рейвен.
В голосе звучала несвойственная Холфорду мягкость, и Рейвен решилась.
— Не нужно отвозить домой, Чарлз. Лучше проводите меня туда, куда я намереваюсь поехать.
— Куда же?
— В клуб «Золотое руно». — Она поторопилась продолжить: — Я призналась вам, что испытываю чувство благодарности к Лассетеру и ощущаю свой долг перед ним. Но сейчас он попал в тяжелое положение… из-за меня, Чарлз. Вы знаете, о чем я говорю. Ваши обвинения приводят его к финансовому и общественному краху. Если бы вы удостоили его клуб своим недолгим присутствием, то многие недоразумения мгновенно бы рассеялись и самого Лассетера перестали бы подозревать в нечестности. Пожалуйста, ради меня, Чарлз, сделайте то, о чем я вас прошу.
— Но, дорогая… Вы забыли, видимо, что я не играю в азартные игры. Это мне несвойственно.
— Умоляю, сделайте исключение. Если у вас какие-то затруднения, я поставлю за вас… Несколько тысяч фунтов вполне достаточно… И если вы проиграете их открыто, при всех, с присущим вам достоинством…
— Что за глупости! Мне не требуется ваша денежная помощь. Слава Богу, я могу себе позволить потерять несколько тысяч фунтов.
— Значит, согласны? О, Чарлз, как я вам благодарна!
Он вздохнул. На этот раз с досадой.
— Не могу понять, как вам удалось уговорить меня заняться делом, которое мне претит. Видеть не могу всякие карты и кости!
В восторге от своей победы, она схватила его руку и поднесла к своим губам со словами:
— Вы спрашиваете, как мне удалось? Потому что вы оказались удивительно хорошим, великодушным человеком, который понимает, где добро, а где зло…
В полуночный час Сент-Джеймс-стрит была полна народу. Это были по преимуществу праздные гуляки, светские щеголи, любители азартных игр. Однако лишь немногие из них входили в двери «Золотого руна». Это поняла Рейвен, как только они с герцогом Холфордом ступили на порог клуба. И она утвердилась в своем мнении, когда внушительного вида мажордом провел их в игорный зал.