Экстра: Новый Кабалион
Шрифт:
Красное.
И жертвенная свинья — ее обезглавленное тело лежало рядом с костром...
Ничего себе, ночь нежна! — подумал он. Ведь свинья, а не петух! Это был ритуал Петро, более жестокий и кровавый в сравнении с традиционным Радой, который взывал к положительным сторонам духов. Значит, понял теперь Тим, это не дагомейцы, а йорубы. Хотя он мог и спутать — многочисленные мафиозные семьи экс-африканских духов, каждая со своими донами и боевиками-исполнителями, делающие «крышу» различным областям от Гаити до Бразилии, взимающие с территорий дань в виде
Пятеро йоруба, сидя на корточках, стучали в небольшие барабаны-нгамби. Ближе к костру стоял сан-нгамби, большой барабан. Все сделаны из пустотелых обрубков стволов, затянутых кожей и обмотанных веревками.
Бокор — невысокого роста сморщенный старикан, измазанный красным, с жезлом силы в одной руке и ножом с черным лезвием в другой — извивался возле костра. Одет он был в потрепанный армейский френч, из-за пояса торчали рукояти погремушки и ножа с белым лезвием, длинная игла, толстый конец которой обматывали узкие кожаные полоски с разноцветными перьями. На шее висели бусы, с макушки обритой головы свисал пучок волос. В него тоже были воткнуты перья.
Танцоры кренились в разные стороны, дергались в припадке; они словно тонули, захлебывались в рокоте барабанов, который волнами захлестывал игрушечную деревню. Рокот расходился вокруг, пронизывал дождевой лес: ветви содрогались, листья падали на землю.
Возле костра лежала наполненная стеблями травы миска, стояли белые и черные пузатые бутылочки-гови, кувшин-канари и козлиный череп с длинными, обвитыми лентой рогами. На двух толстых сучьях над костром висел котел, рядом возвышался вкопанный в землю, разукрашенный столб.
Бли, праздник урожая, уже прошел, до Амарилло Ходжа, праздника падающих листьев, было еще далеко... Все это затеяли по какой-то иной причине, и вскоре Стигмат понял, по какой. Он как раз заметил небольшой пенек возле дверей хижины, когда в поле зрения появилось трое здоровенных йоруба, ведущих под руки четвертого, еще более крупного. На конвоирах были только закатанные до колен штаны, а пленник и вовсе голый. Он сильно хромал; в свете костра Тим различил кровь под его носом, на подбородке, шее, плечах.
Процессия миновала танцоров и приблизилась к бокору. Тот, вскинув голову, нечленораздельно закричал — Тим разобрал что-то вроде «аконко-акнонко», а еще расслышал несколько раз повторившееся слово «ачу» — и выбросил перед собой правую руку. Трое отскочили в стороны, четвертый остался стоять неподвижно.
Они ж его зомбируют, понял Стигмат и стал похлопывать себя по зудящему лбу, усиленно соображая. Что говорил Следящий? Операция по вычислению имен архетипа, то есть его кода, проведенная на разрозненных хостах, чтоб трудно было выйти на организатора... Потом вычисленные имена сбросили на один винчестер... Так вон оно что!
Барабаны звучали все громче, их ритм, казалось, вошел в резонанс с ритмами мозга. Тимерлен давно
И сильно ударился коленом о пенек. Боль лезвием рассекла окутавшую мозг паутину гипноза — Стигмат встряхнулся, повел плечами и выпучил глаза так, что в голове загудело.
— Колдуны по вызову! — проворчал он, наблюдая, как танцующие дергаются все быстрее, как тени среди красных сполохах изгибаются и корчатся, и уже словно живут сами по себе, двигаясь не в ритм с блестящими черными телами. Рокот барабанов набухал пузырями транса и лопался, расплескиваясь по дождевому лесу.
Что-то зашипело у ног, он глянул вниз: из расщелины в пеньке выглянула плоская голова.
«Даашь!» — не то прошипела, не то произнесла гадюка, разевая пасть с тонким, раздвоенным на конце языком. Она стремительно качнулась вперед, и Тимерлен отпрыгнул, вскрикнув от неожиданности.
Рокот барабанов, в такт которому уже дрожала земля и извивались языки костра, стал беспорядочным грохотанием и оборвался так внезапно, что тишина обрушилась на деревню, словно поток ледяной воды. Гадюка тянула к Тиму тонкий язык. Схватив с земли палку, он обрушил ее на змею и размазал плоскую голову по пеньку.
Подняв голову, Тимерлен увидел множество обращенных к нему лиц.
— Бо! — воскликнул жрец, указывая на пенек и выуживая что-то из-за пояса. — Ты раздавил Даа, змею мудрости!
Он взмахнул рукой. Тимерлен попятился за угол хижины, но спрятаться не успел — ритуальная игла виа муэртэ вонзилась в левую половину груди.
Стигмат сначала даже не понял, что произошло. Он с удивлением посмотрел на пучок перьев, торчащий из майки, поднял руку и дернул. Игла вышла наружу, струйка крови сбежала вдоль нее. Он словно откупорил сосуд с болью, и теперь содержимое выплеснулось. Пошатнувшись от внезапной слабости, Тим привалился к стене хижины.
Бокор был уже рядом. Он замахивался жезлом силы — палкой, обмотанной красными веревками с болтающимися кисточками и двумя резными фигурками, мальчика и девочки, на конце. Она опустилась; дождевой лес взорвался калейдоскопом сверкающих красок, словно сама Радуга Айда-Ведо, любовница Великого змея Данбала, засияла, с треском рвущегося черного шелка разорвав африканскую ночь.
Опанас остановился возле дворца культуры, на одном из холмов правобережья. Позади здания открывался плоский как блин ландшафт левого берега, полускрытый тьмой. Проспект, очерченный рельсами трамвайных линий, озарял лишь тусклый свет одинокого фонаря. В узкой низине у холма, скрытой от глаз верхушками деревьев, стояла полуразрушенная беседка, обугленные пеньки и изрезанные ножами низкие деревянные лавки.
Оставив прикованных Андрея и Ксюшу в машине, он пошел вниз, перебегая от ствола к стволу. Барон Суббота парил над ним.