Экстремальная любовь
Шрифт:
— Ты обещаешь, что будешь со мной, что бы ни произошло котик? — Она искренне и искрами надежды смотрела в глаза своего любимого защитника и героя.
— Ты еще спрашиваешь, я жизнь отдам за нашу любовь и за наше счастье!
— Хорошо, я все тебе расскажу, — она присела с ним рядом, он ее обнял, — мяу, но не сейчас.
— Почему?
— Котик, меня не будет ночью. Я обещаю тебе, что завтра ты обо всем узнаешь, только дай мне время, я ухожу на ночное дежурство, вернусь утром.
— Давай я пойду с тобой.
— Нет! Тагир, извини, но мне нужно сейчас лишь твое понимание.
— Ладно, хорошо я понимаю… Хорошо, я тебя отпускаю на эту ночь, ты свободна, но помни свои слова, завтра я должен все узнать, договорились?
— Даю слово! — ответила счастливая и радостная Юля, и они слились в едином порыве поцелуя. Затем она
— Никаких вопросов, киска — произнес он.
— Ты обещал мяу, — добавила Юля. Она вытянула из-под кровати сумку и вывернула оттуда все свои вещи на кровать. Надела сначала нижнее белье затем колготки и светло-зеленую обтягивающую майку, заправила ее в белые джинсы. Сверху надела что-то вроде кофточки цвета хаки и на последок джинсовую куртку. Весь этот наряд так гармонично соответствовал друг другу, и так прекрасно все выглядело на красивой фигуре Юли, настолько она была привлекательна и соблазнительна, обаятельна, дерзка, игрива и просто красива, вид этого полубожественного явления поражал Тагира день ото дня. Он боготворил ее своим желаниям, он возвышал ее своим страстям. Он наблюдал за малейшим ее движением за ее руками, ногами, ее гибкой стройной фигурой, он с ненавистной жадностью поглощал все соки удовольствия ее созерцать и блаженство ее видеть такой невинной и яркой. Он был готов ко всему ради этой прекрасной неповторимой девушки, которая такая как она единственная на всей планете и принадлежит эта богиня только ему. И он сходил с ума от этих мыслей, он шел за ней по ее следам и повиновался ей как вечный, верный раб. Раб ее чар, и своих желаний, раб ее страсти, раб своего околдованного сознания. Он окончательно окаменел, увидев ее перед собой экипированную как солдатку, верную и опрятную, с прекрасной фигурой, женственностью и заигрывающими движениями бедер, руг и плавной походкой фотомодели. Он без движения фокусировался на ее теле и старался не пошевельнуться, дабы не спугнуть тот вид, тот образ, который будто как во сне сел густым туманом в его потерянном в дремучих лесах влюбленности, сознании.
— Ау, эй, ты что уснул или тебя схватил столбняк? — улыбалась она, махая перед его застывшими глазами руками.
Он вдруг вздрогнул после ее нежного и сладкого прикосновения теплых ладоней к его лицу. Будто очнувшись после гипноза, он вновь увидел прекрасную Юлю, которая к тому же еще и прикоснулась к нему своими теплыми нежными губами, если бы она в этот момент молчала, ему показалось бы это сном, и он вновь впал бы в транс.
— Тагир, с тобой все в порядке? — вновь спросила она.
— Да, — он резко встал, — ты так красива в этой форме, я раньше его не видел.
— Да, залежался под кроватью, с тех пор как осенью ее купила.
— Ты в нем обворожительна, я прямо не знаю, куда себя деть, я снова и снова хочу тебя.
— Я тебе нравлюсь? — Засмеялась Юля, и они вновь слились в горячем долгом поцелуе, который пьянил, Тагир не хотел ее отпускать, все сильнее ее, прижимая, и она отдавалась его объятьям, чувства которые завладевали ее сознание лишь мыслями о близости.
10
Дух темной улицы освещал окрестные улицы. Небесные фонари рассекали лазером света черную массу, царящую на пустынных дворах. Никакого больше света, окна домов погружены в глубокий сон, где-то бродит одинокий ветер, стоит мертвый и пугающий призрак тишины. Все городские фонари перебиты, ночные магазины из-за полного отсутствия людей и те закрыты. В такое жуткое время, когда остается три часа до восхода, когда даже на крупных проспектах нет ни единой души живой, ни даже мертвой, не дышит ветер, не беспокоится сонная Нева. Все остальное глухое мгновение, провинциальная тишина, все это способно просто свести с ума. Страх — чувство, сопровождающее тревожную ноту волнения в безлунную ночь. Этот страх стал разрывать душу, и бессилие стало бить по ногам. Воцаряется чувство осознания глухоты, мир рушиться перед несчастными глазами, когда начинаешь понимать, что это предел. Таково ощущение могильной тишины, она здесь царит, не смотря на большие масштабы города. Тишина не расслабляет, она настораживает на крадущуюся за спиной опасность, настораживает как жертву, перед неизбежной грозой хищника, наконец, настораживает как мгновение затишья перед решающим рывком.
Неожиданно, разрывая в клочья мертвую тишину с покрытых тенью тьмы улиц, появляется гроза всех
С важным победоносным видом, словно генерал после захвата объекта, в двери вошел амбал, в белом, как лист смокинге и в черной, как чернила шапке, ступая по окровавленным телам, он встал в центре круга образованного разбойниками. Со счастливым и довольным, проделанной работой, лицом, видимо это был их босс, он перевел свой взгляд на барную стойку, где целой осталась одна нетронутая бутылка шампанского. Наступила мертвая тишина, и было слышно, как за той же барной стойкой кто-то плачет, бармен спрятался при вторжении и остался жив. Из одной темной комнату попытался кто-то выбежать, но тут же выйдя за порог, пал мертвым, распластавшись на полу. Следом за ним неторопливо вышла девушка, костюм отчетливо выдавал очертания ее стройной и красивой фигуры, она была из их же банды. Девушка вывела перед собой солидно одетого, но всего в крови толстого мужчину, ударила прикладом пистолета ему по икрам, от чего тот упал на колени и сильно зажмурил глаза, сделав вид, что он ничего не видит, и знать ничего не хочет. Человек в белом костюме гордо, подняв нос, посмотрел на несчастного мужчину.
— Я же говорил тебе, — произнес он.
— Прости меня, пожалуйста, прости, — сквозь слезы и слюни захлебываясь молил мужчина.
— Все, кто отказывается или попросту не хочет мне платить дань, кончают таким способом. Ты это знал, и это знают все, кто знает меня, — грозным и командным голосом произносил босс разбойников. — Теперь ты, насекомое, передо мной на коленях! Теперь ты пал перед моими глазами, теперь ты раб, перед своей судьбой, а твоя судьба сейчас, это я, я твой повелитель и я твой господин! И моя воля — твоя смерть. Ты не дал мне денег, я заберу взамен твою душу, думаю, мы сочтемся.
— Но, но… у меня ничего нет, у меня ничего не было, ты не дал мне даже время, как мне было с тобой расплатиться…
— Время было у тебя! И деньги у тебя были, прямо перед твоим носом, но ты ничего не понял, ты попросту неудачник, а мне такие поверь, не нужны, я не люблю рисковать, я люблю реальные деньги, а не воображаемые! Не выгодно вас, получается, содержать, охранять и тапа такого. — Он махнул рукой и огляделся.
— Я… я… — не мог ничего произнести мужчина, ибо был не в состоянии.
— Да, я понимаю тебя, или стараюсь тебя понять. — Босс подошел к барному столику и открыл шампанское, от громкого выстрела пробки, тут же не выдержало сердце бармена, от перенапряжения и волнения, да еще и от испуга он под столом скончался, издав непонятный предсмертный звук. — Ой, прошу прощения, — произнес босс, заглянув за стол. Он наполнил до краев один уцелевший бокал, который стоял рядом, и снова обернулся к страдальцу. — Сказать по правде, мне даже не нужны гроши твоего несчастного гнусного заведения, этого отвратительного дешевого казино, — он осмотрелся вокруг, — кругом беспорядок и грязь. Мне просто мешают такие шестеренки как ты, вы портите всю игру, на кону которой лежат огромные числа зеленого рубля. Ты все равно умрешь, не стоит тебе так много объяснять.